Цеховик. Книга 11. Черное и белое

— Они могут быть очень резкими кентами, — усмехается вор. — И ты можешь быть, очень серьёзным и умным ребёнком. И можешь, даже почти всё предусмотреть. Можешь заставить выйти моего шóфера, чтобы тебя не увезли, можешь поставить вокруг тачки вооружённых до зубов головорезов, сечёшь? А в последний момент окажется, что тебе в лоб смотрит вот такая маленькая дура. И? И всё, что ты делал и думал, всё что предпринимал, в один миг рухнет, как карточный домик. И вот тебе вывод. Если думаешь, что всё учёл, ты плохой полководец, потому что тебя обязательно отымеют.

Он вытягивает руку в мою сторону и нажимает на курок…

Твою дивизию! В минуты опасности время замедляется, практически останавливается. И только пульс, медленно и гулко, как Царь-колокол, отбивает в голове смертельный набат. Бом! Бом! Бом…

Дато держит пистолет в левой руке. Направляет его на меня и жмёт на спусковой крючок. Мы сидим довольно близко друг к другу и особого пространства для манёвра у меня нет. Спасение лишь в том, чтобы быть быстрее, техничнее и жёстче. Теперь эффект неожиданности на моей стороне, и я использую его по полной.

Резко, насколько только возможно, я бью снизу по его руке. В моём замедленном фильме она плавно двигается наверх, будто воздушный пузырь, всплывающий из пучины вязкой и мутной воды. По руке я бью левой, а правую выбрасываю вперёд, вернее, налево, доворачивая корпус. Я сижу вполоборота к этому кенту. Бью молниеносно, но такое чувство, что медленно и плавно. Попадаю в грудину. Здесь неудобно. По его телу прокатывается волна и чувак сжимается, будто проваливаясь и всасываясь в место, куда врезается мой кулак.

Дато морщится, кривится и выпускает пистолет из руки. Но, прежде чем выпасть, с ним, с пистолетом, происходит удивительная штука. Никакого выстрела не происходит, а вместо этого сверху на стволе, вспыхивает огонёк. Маленькое светло-жёлтое пламя.

Я ловлю падающее оружие и… твою ж дивизию! Это ведь зажигалка… В сумраке машины и в частой смене кадров я даже и не разглядел, что там за пистолетик, что за пикколино… Подношу к глазам, рассматриваю. Добротно сделано, ёлки-палки…

— Ты чего! — хрипит Дато Кахетинский. — Вообще что ли ох*ел⁈

— Давид Георгиевич, — недоумеваю я. — А зачем это надо было делать? Вы мне можете пояснить? Я ведь мог вас и жизни лишить ненароком…

— Ну ты в натуре резкий кент, — крутит он головой и ощупывает грудную клетку, пытаясь выявить, что сломано, а что нет.

Щёлк-щёлк, играю я зажигалкой.

— Классная штуковина, — усмехаюсь я и протягиваю пистолетик его хозяину. — Что же, думаю я вам тоже могу предложить вывод из сегодняшнего практического занятия. Не дёргайте тигра за усы, и тогда он не откусит вам руку. Забавная игрушка. Очень натурально сделано, и вы меня провели, признаюсь. Принял его за настоящий в темноте. Ну что же, на этом наш ансамбль с вами прощается. В связи с изменившейся международной обстановкой нам направо, а вам налево.

Я протягиваю руку, чтобы открыть дверь.

— Погоди… — хрипит он. — Не торопись.

— Это не всё что ли? — поднимаю я брови. — Неужели ещё сюрпризики будут? Я себя будто в цирке чувствую. И хочется же вам всей этой чепухой заниматься…

— Заткнись, — качает он головой. — Считай, это была проверка на вшивость. Хотел посмотреть, обгадишься ты или нет.

Я усмехаюсь. Ну, молодец, хорошо, если сам не обгадился.

— Но разговор не об этом, — продолжает он. — Разговор об одной очень дорогой и красивой штуке. Но сначала скажи, это ты Назара порешил?

Твою дивизию! Вот уж действительно, что знают двое, то знает свинья. Ещё один охотник за бриллиантами…

— Нет, — спокойно отвечаю я. — Не я. И кто сказал, что его порешили?

Не я. Могу хоть на полиграфе подтвердить. Сам он соскользнул, сам. Тем более, что порешить меня хотел как раз он. Я его, конечно, тоже, но какая разница, кто чего хотел. Важно, кто что сделал.

— А кто, если не ты? Кухарь?

— Кухарь? — удивлённо переспрашиваю я.

Вот же бляха-муха, неплохая осведомлённость…

— Ты жопой-то не крути, — усмехается Дато. — Шутки закончились. С зажигалкой хохма была, а теперь разговор серьёзный пошёл.

— Окей. Серьёзный значит серьёзный.

— Так вот, Назар взял у меня лилию и пошёл продавать твоему Кухарю. Ушёл и не вернулся. Где Лилия? Где Назар? Где лавэ? Ты был посредником. Что пошло не так? Рассказывай.

ЁПРСТ! Вот так бери и рассказывай?

— Мы слишком недолго знакомы, — пожимаю я плечами, — чтобы обсуждать такие интимные моменты. Вам так не кажется?

Он отворачивается и какое-то время смотрит прямо перед собой.

— Послушай сюда, фокусник, — наконец произносить он и снова поворачивает ко мне голову.

Выглядит он очень и очень серьёзно. Будто от него зависит судьба страны и всего мира. Не от меня, а от него. Даже забавно…

— Ты, конечно, пацанчик резкий и деловой, — хриплым голосом, будто через силу произносит он, — да только если я захочу, жизнь твоя закончится. Быстро закончится и мучительно.

— Ой, Давид Георгиевич, — качаю я головой. — Как-то незаметно вы от шуток к угрозам перешли.