Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

Ну, и всё. Дальше пацанчики войдут в гостиную буквально по команде «Федя, дичь!» и займутся мной и Цветом. Зная, что мы просто так не сдадимся, они сразу применят оружие. Всё. Дело сделано. Гениальный, твою дивизию, план. Но у нас, правда, имеется свой собственный взгляд на этот сценарий.

Поэтому мы заходим, в общем-то, практически без опаски. Ну… как без опаски, расслабляться нельзя, да организм и не позволит. Я не завтракал и кроме адреналинчика, вызывающего студенческий мандраж, во мне ничего нет. Так что, потряхивает, конечно, не без этого.

Понятно, что сначала мы посудачим, иначе не успеет произойти намеченное с компотом. Впрочем, затягивать эту часть тоже нельзя, вдруг мы психанём и решим уйти, а там ещё не готово. Ну и для контроля пара стрелков в кустах над «узким местом».

В общем, мы заходим в комнату для переговоров. Она небольшая, здесь окно с распахнутыми створками, деревянный потолок, каменные стены без штукатурки, старинный стол и два деревенских буфета с керамической посудой. Красиво, что сказать. За окном зеленеет сад, поют птицы, пахнет весной и счастьем. Но это для тех, кто его может ощутить. Счастье то есть.

Ворьё заходит первым и начинает рассаживаться. Мы тоже подходим к столу, но сесть не успеваем, потому что вдруг из маленькой двери за шкафом вылетает худая фигура в чёрном и в один миг оказывается перед нами.

Близко, но не достаточно для того, чтобы дотянуться до него. В вытянутых руках он держит по пистолету. Лара Крофт, расхитительница гробниц. Нет, это разумеется не она. Это Сева Пятигорский, он же Игла. Нервничает, урод, щурится, глаза мечутся, перепрыгивая с меня на Цвета и снова на меня.

Стволы его «Макаровых» смотрят чёрными дырами отверстий прямо в лоб. Мне и Цвету.

— Ну что, ссуки! — дрожащими губами шепчет Игла.

Получается зловеще. Но мне почему-то совсем не страшно, хоть я и не обкуривался для храбрости, как Джемал. Сучонок. Иудушка. Я чуть поворачиваюсь к Цвету и вижу как он прямо и спокойно смотрит на Иглу. Только желваки ходят на скулах.

Я отворачиваюсь и смотрю внимательным взглядом на холодную, ничего не выражающую рожу Лазаря, на бегающие глаза Кахи, на обескураженного и раздосадованного лесовичка Женю Старого и на смеющегося Джемала.

— Э, Сева, чё за дела! — восклицает Женя. — Ты чё творишь? Мы же забились!

— Заткнись! — хрипит Игла. — Сюда смотри, Бро. Я хочу чтобы ты видел свою смерть. Заигрались вы голубки. Не туда сунулись. Не по зубам вам Сева Пятигорский! Сюда смотри, я сказал!

Я смотрю на него, но перед глазами встаёт картина, которую я вижу постоянно и которая не выходит у меня из головы. Тёмный подземный ход Новоспасского монастыря…

— Брось пушку, — холодно произносит Марина и отводит фонарь в сторону. — Брось, сука, пушку.

И теперь, когда свет не бьёт в глаза, я вижу Наташку, стоящую на коленях и приставленный к её голове пистолет. По спине скатывается ледяная капля, а волосы на голове становятся дыбом.

— Се человек, — говорит Марина, как бы вверяя Наташкину судьбу в мои руки.

— Марин, ты не выстрелишь, — говорю я, тяжело сглатывая ставшую густой и солёной слюну.

Накатывает удушливая волна, будто принося запах из её квартиры, металлический и сладкий.

Ствол моего пистолета смотрит ей прямо в лоб.

— Ты не выстрелишь, — повторяю я. — Зачем всё усложнять? Ты же умная и поэтому не будешь стрелять.

— Правда? — хладнокровно усмехается она. — Хочешь проверить? Думаешь, я шучу?

И в этот самый момент раздаётся невероятно громкий выстрел…

Я делаю маленький шаг и приваливаюсь спиной к стене. Твою дивизию… Твою дивизию…

2. Бонни и Клайд

— Ну, и чё скажете теперь, как добазариваться будете? — скалится Сева Пятигорский по кличке Игла, держа нас на мушке. — Кажись, вы своё отбазарили уже. Поучительный, сука, пример, как не надо делать. Ну чё, последние желания имеются? Хочу, чтоб вы прочувствовали момент. На века прощаемся, в натуре.

Рожа его искривляется в самодовольной гримасе.

— Не торопись, — хмыкаю я, спокойно глядя в лицо Игле. — Там ещё наши бойцы не уснули. Ты нашумишь, а они ворвутся и порвут тебя, как тузик грелку. Зачем так рано выскочил-то? Не утерпел?

— Чё-ё-ё? — морщится он, вытягивая шею и прищуриваясь.

— Давай чуть в сторонку встанем, а то дует, — киваю я и переступаю на два шага правее.

Цвет двигается следом за мной.

— Э, вы чё, не въезжаете⁈ — изумляется Игла, передвигаясь за нами и оказываясь прямо в створе окна. — Молитесь-на. Время пришло. И старуха с косой тоже.

— Хорош, Сева, дуру гнать! — раздражённо бросает Женя Старый и в тот же миг раздаётся дребезжащий хлопок.

«Бэмс», «вж-ж-ж» и «чмок» сливаются в один звук, а лицо Иглы замирает, сопровождая вступление в вечность изумлённым выражением. Глаза стекленеют, а тело, начинает заваливаться. Сначала медленно, а потом быстро. Утратив жизненные внутренние силы, оно не может больше сопротивляться внешним гравитационным силам и с грохотом падает на пол. Из затылка тёмной струйкой льётся густая чёрная жидкость.