Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

Участники совещания вскакивают со своих мест и крутят головами, ничего не понимая, а я разглядываю маленькое отверстие, появившееся в стекле и бойца со снайперской винтовкой, выходящего из кустов в саду за окном. В комнату заглядывает Толян.

— У нас чисто, — говорит он. — Как у вас?

— Нормас, — киваю я и поворачиваюсь к Цвету. — Давай, Паш, покажи, кто в доме хозяин.

Тот молча наклоняется и вынимает из руки Иглы «макарыча». Сдвигает затвор, проверяя не пусто ли в патроннике и, удовлетворённо хмыкнув, молча, без самолюбования и обличительных речей по два раза стреляет в Лазаря и в Ваху.

Их лица искажаются болью, ужасом и гневом. «Макаров» выплёвывает огонь и громыхает, будто в него вселился мстительный Зевс и с помощью Цвета сводит счёты со своими должниками. Огонь, запах пороха и крови слишком часто появляются в моей жизни, но я так и не могу привыкнуть к этому…

— Э, ты чё, Цвет, ты чё делаешь!!! — ужасается Джемо. — Тебя же за это…

Он не успевает договорить и получает две своих пули. В грудь и лоб. Джемо откидывает пробитую обезображенную голову, и падает, как подкошенный. Мне его жаль, сердце сжимается, но тут дело такое… политика. Предательство не спускают, а он уж больно хитро-выделанным оказался. И если бы не Кабарда, возможно, сейчас на полу лежали бы я и Цвет…

Перед глазами стоит его весёлое радостное, полное жизни и такое молодое лицо, совсем непохожее на то, что с ним только что случилось. Твою дивизию… Хорошую жизнь я выбрал…

Вообще, вся эта расправа, праведный гнев и отмщение не вызывает никакого воодушевления, только сожаление и желание поскорее от этого устраниться. Происходит всё быстро и как-то даже обыденно.

Кажется и Цвет, более меня расположенный к воздаянию должного и актам возмездия, тяготится своей миссией. Но тут ничего не поделать — власть в волчьей стае добывается кровью и отсутствием сожалений.

— Я скулить бесплатно не стану, — сипит от волнения старающийся держаться достойно лесовичок. — Я тебе в лоб скажу, что об этом мероприятии не знал. Рогом пошевелил, думаю, лады, реально всё перетрём, порешаем и законно состыкуем… А тут вот… Сказал, короче… Дальше сам решай…

— Я в курсе, — подмигивает ему Цвет, опуская руку. — Будешь теперь со мной упираться.

— Осину что ли гнуть?

— Я сказал не на меня впахивать, а со мной дела делать. Но если не желаешь, давить не стану. Думай сам. Если согласен, бери весь берег от Сочи до Новороссийска. Завтра до обеда жду решения.

— Согласен я, — кивает Старый.

— Ну и… молоток, чё… Сеню Кабарду знаешь? Правильный пацанчик, стремага. К себе возьмёшь.

Цвет поворачивается к двери и громко восклицает:

— Э, Кабарда, где ты-на?

Тот заходит в комнату и останавливается, переминаясь с ноги на ногу.

— Вот, будешь со Старым теперь. А ты, Женёк, собирай воров на сход, побазарим, болт к носу прикинем. А завтра вечером ко мне подтягивайся. Всё на этом. Ну, и здесь распорядись, жиганов оставшихся можешь припахать. Определи куда-то, сам, короче, с ними порешай.

— С Сочами так просто не будет, — качает головой Лесовичок.

— Обсудим-обсудим, — кивает недовольно Цвет и уверенной походкой выходит за дверь.

На следующий день я еду к десяти утра в горком партии на аудиенцию к Медунову. Прохожу в приёмную первого секретаря и представляюсь.

— Мне назначено к Сергею Фёдоровичу.

— К Николаю Фёдоровичу, — строго поправляет меня секретарша.

— Нет-нет, не к Погодину, а к Медунову, — поясняю я.

Она прищуривается, но, видимо, вспомнив о чём идёт речь, кивает.

— Да, присаживайтесь. Нужно подождать. Сергей Фёдорович совещание проводит, как закончит, вас пригласят.

Я присаживаюсь и снова уношусь мыслями в Новоспасский монастырь. Наверное, теперь всю жизнь, вспоминая то мгновенье, буду чувствовать стылое дыхание вечности. Затхлый воздух подземелья, запах земли, холодные шершавые стены и абсолютную тьму.

Я будто оказался в могиле. Вполне могло быть, что пуля попала и в меня — в тот миг я ничего не чувствовал. Тело онемело. Единственное, что я мог ощущать — это ужас, заполнивший всю вселенную. Ужас и боль. От того, что случилось непоправимое…

— Егор Андреевич, — доносится до меня издалека. — Егор Андреевич…

Я поднимаю глаза. Секретарша Погодина стоит, склонившись надо мной.

— Да-да, простите.

— Пойдёмте, я провожу вас в зал совещаний. Сергей Фёдорович сейчас подойдёт.

Мы выходим из приёмной и идём по коридору.

— Вот здесь. Располагайтесь, пожалуйста.

Я отодвигаю стул и устраиваюсь ближе к концу стола. Через пару минут появляется Медунов. Он выглядит деловым и энергичным.

— Привет подрастающему поколению партийных руководителей, — мягко говорит он и улыбается.

Я поднимаюсь, иду ему навстречу и жму руку.

— Ну, давай, садись, у меня всего пара минуточек, не взыщи. Рассказывай, какие проблемы, чем помочь.

— Да я не с просьбой, — улыбаюсь я. — Вернее, не с такой просьбой.

— Так-так, — чуть хмурится он. — Ну, давай, говори, что у тебя на сердце.

— Я постараюсь быстро, не растекаясь мыслью по древу. Смотрите, все мы понимаем, что глубокоуважаемый и любимый Леонид Ильич не вечный…