Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

Решение Путина не препятствовать американскому военному присутствию на территории бывших советских республик Центральной Азии знаменовало историческую перемену в российской внешней политике. В период до 11 сентября президент Путин колебался между прозападной и антизападной политической линией. Путин провел через российский парламент Договор о полном запрещении ядерных испытаний и Договор ОСВ-2, выразил четкое желание России стать полноправным членом «восьмерки» и Всемирной торговой организации и, в более широком смысле, Европы. В своей внешнеполитической доктрине он подчеркивал, что Россия продолжит осуществление рыночных реформ и будет добиваться иностранных инвестиций. В то же время он продолжал развивать контакты с Северной Кореей, Кубой и Китаем, а также заключил крупную сделку по поставке вооружений Ирану[189].

Эта двойственная политика Путина, направленная, с одной стороны, на интеграцию с Западом, а с другой — отражавшая стремление балансировать против Запада, соответствовала давним традициям симпатий-антипатий России. Однако после событий 11 сентября Путин, похоже, стал больше склоняться в сторону Запада и Соединенных Штатов. Его министр иностранных дел Игорь Иванов сравнил новую ситуацию с той, которая существовала во времена союза между СССР и США в период Второй мировой войны. Только сейчас, сказал Иванов, «мы [Россия и США] объединены общими демократическими ценностями, и теперь еще более очевидно, что борьба против мировой угрозы требует сотрудничества наших стран и всего мирового сообщества»^{1059}.

После 11 сентября Буш выдвинул новую внешнеполитическую доктрину. Определяющим моментом для творцов американской внешней политики, так же как и для американского общества в целом, стала «война с терроризмом», которая включала войну с Ираком. Буш заявил, что эта война разделила мир на две группы — на тех, кто поддерживал Соединенные Штаты, и тех, кто их не поддерживал. Буш неоднократно подчеркивал, что Россия поддерживает США в борьбе с терроризмом. По мнению Буша, по крайней мере до начала войны с Ираком в марте 2003 года Россия была партнером, другом и даже союзником США в глобальной войне с терроризмом^{1060}. Посол США в России Александр Вершбоу даже высказался в феврале 2002 года в том плане, что «Соединенные Штаты и Россия сегодня ближе — политически, экономически и в военном плане, чем когда-либо в нашей истории»^{1061}.

Избирательное вильсонианство

Как и у всех президентов в первые месяцы пребывания у власти, в подходе Джорджа Буша к вопросам внешней политики сочетались элементы вильсонианского либерализма и никсоновского реализма. Например, Вильсон и Рейган могли бы гордиться тем, как он, представляя нового госсекретаря Колина Пауэлла, заявил: «Наша позиция в отношении свобод человека — это не пустая дипломатическая формальность, но основополагающий и ведущий принцип нашей великой страны. Поддерживая демократию, мы закладываем основы лучшего и более стабильного мира»^{1062}. Однако эти «либеральные» мотивы не определяли тональность внешней политики Буша до 11 сентября. Президент и его внешнеполитическая команда предпочитали темы реализма отчасти для того, чтобы как-то отделить свою политику от вильсонианских склонностей Клинтона. Кандидат в президенты Буш высмеивал Клинтона и его команду за донкихотские планы экспорта демократии в такие страны, как Сомали, Гаити и Косово. Придя к власти, Буш продолжал выступать против концепции «строительства наций» как отвлечения от более важных вопросов международной политики, связанных с поддержанием отношений с великими державами. В соответствии с реалистическим подходом к международным отношениям Буш не проявлял особого интереса к развитию международных институтов и международным договорам. Его самой амбициозной целью в первые месяцы пребывания у власти стала национальная противоракетная оборона — политический рецепт, не требовавший внутренних перемен во враждебных государствах, а просто направленный на защиту от них Соединенных Штатов.

И вот наступило 11 сентября 2001 г. Кошмарные акты терроризма заставили каждого американца, включая президента Соединенных Штатов, переосмыслить основные представления о мире, в котором мы живем. Буш, по-видимому, уже на следующий день пришел к выводу, что Соединенные Штаты должны перейти в наступление с целью сделать мир более безопасным — миссия, которая представлялась скорее продолжением традиций вильсонианства, чем политики своего отца. Буш стал преобразователем режимов[190]. Вместо того чтобы пытаться сохранить «баланс сил» в системе международных отношений, Буш решил изменить его. Это требовало смены режимов — демократической смены режимов в тех странах, которые в наибольшей степени угрожали интересам национальной безопасности США.