Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

Сначала Буш выступил с большой речью об оказании помощи, а в апреле 1992 года, во время бурной шестой сессии Съезда народных депутатов, когда Егор Гайдар, в то время заместитель премьера по экономике, боролся за политическое выживание, МВФ объявил о своей первой программе помощи России. В сентябре 1993 года, в разгар противостояния Ельцина с российским парламентом, Клинтон подписал закон о предоставлении России и другим новым независимым государствам помощи в размере 2,5 млрд. долл. Тем самым американский президент недвусмысленно дал понять, что помощь шла на ту сторону баррикады, на которой находился Ельцин. Российский президент тоже играл в эту игру, призывая западные правительства весной 1993 года оказать ему помощь, «пока еще не поздно»^{290}. В ответ Руслан Хасбулатов, спикер Съезда народных депутатов и в то время главный противник Ельцина, потребовал от правительств стран Запада, в первую очередь Соединенных Штатов, прекратить вмешательство во внутренние дела России^{291}. Западные критики Клинтона отмечали, что он слишком явно связал себя с одной личностью, а не с политикой. Однако на протяжении нескольких периодов обострения обстановки творцы американской внешней политики продолжали придерживаться этого курса.

Помимо поддержки самого Ельцина, представители американской администрации оказывали особую помощь тем деятелям российского правительства, которых они считали реформаторами. В этом плане наиболее предпочтительным партнером американских программ помощи был Анатолий Чубайс, сначала как глава Госкомимущества, а потом как первый заместитель премьера. Задолго до прихода к власти Клинтона и открытия представительства AMP в Москве Чубайс при финансовой поддержке Фонда Форда создал вместе со своими американскими партнерами Андреем Шлейфером и Джонатаном Хэем весьма эффективную программу технической помощи. Российский эмигрант, специалист по микроэкономике из Гарварда, Андрей Шлейфер снабжал Чубайса идеями для первой программы приватизации, а молодой юрист Хэй, работая непосредственно в аппарате Госкомимущества, являлся главным каналом доведения этих идей до российской бюрократии.

Вопреки распространенным представлениям, Россия никогда не принимала американскую модель приватизации. Шлейфер, Чубайс и их единомышленники выступали за такую программу приватизации, при которой большая часть собственности приватизируемых предприятий перешла бы в руки «внешних» субъектов, поскольку только эти «внешние» собственники могут реально дисциплинировать менеджеров предприятий и заставить их «выполнять доверенную им миссию максимального увеличения доходов акционеров»^{292}. Эта схема в дальнейшем была узаконена как первый вариант программы приватизации 1992 года. Съезд народных депутатов выступал за другой вариант, согласно которому работники предприятий (и в первую очередь директорский состав) получат основную долю собственности. Это было названо вторым вариантом приватизации в той же программе 1992 года. Три четверти из 100 тыс. приватизированных в 1992-1994 годах предприятий избрали второй вариант, а не более американизированную модель собственности^{293}. Таким образом, в одной из, пожалуй, наиболее важных программ экономической реформы на этом раннем этапе к американским советам не прислушались. Тем не менее, по другим аспектам приватизации, как, например, о предпочтительности бесплатной передачи собственности перед продажей, необходимости проведения приватизации в максимально сжатые сроки, влияние американцев было заметно[64]. Общая идеология, щедрая финансовая поддержка со стороны Фонда Форда и тесные личные взаимоотношения между Чубайсом и его заместителями Дмитрием Васильевым и Максимом Бойко, с одной стороны, и Шлейфером и Хэем — с другой, привели к тому, что Госкомимущество воплотил в жизнь самую успешную программу «технической помощи» в России того периода[65].