Цель неизвестна

Честно говоря, давно надо было и про отца, и про нее задуматься. Не кидать письма в мусор после беглого просмотра. Возвращаться не собираюсь, и уговоры все равно не действуют. Ну не привык я просто так заботу проявлять. До попадания сюда в основном обо мне беспокоились. Конечно, не сильно здорово после смерти бабушки, но мне бы и не стукнуло в голову посылать подарки. Не нуждаются. А здесь вдруг подумал — больше никого у меня нет. Пусть не родные реально, а все же. Почему не сделать хорошее дело!

Глава 16. Духовный пастырь

— Входите, входите, святой отец, — вскакивая, восклицаю с радостью, абсолютно не ощутимой в душе.

Архиепископ Феофан, первенствующий член Синода Русской православной церкви и прочее и прочее, решил почтить своим посещением. Причем мне оно без надобности, и достаточно подозрительно. Пришел обучать цесаревну Закону Божьему и прочим крайне важным вещам — замечательно.

А вот в гости ко мне — уже подозрительно. Не того полета птица, чтобы внимание обращать. Да и не требуется мне его пристальное любопытство. В курсе, чем кончается. Ему донос накатать — все равно как мне таблицу умножения вспомнить.

Лик святого отца благообразен и одухотворен, да пришел наверняка не просто так, чайку попить. Тем не менее я заорал, призывая слугу, и послал того за самоваром. Реклама — двигатель торговли. Понравится — купит. Глядишь, и его гости заинтересуются новинкой.

— Нет, я ненадолго заглянул, — отвечает на мое предложение, — любопытно стало глянуть на столь молодого, но уже достаточно известного человека со столь многогранным талантом.

Это как будто час назад я не провожал его в покои цесаревны. Не заметил, ага. Гофмейстерина отвлекла своими изумительными сушеными прусскими прелестями.

— Стихи пишешь с баснями да о людях заботу проявляешь.

И глаза при том внимательно сверлят, реакцию отмечают.

— По мере возможности стараюсь, владыко.

Ой, кажется, вляпался. Это к епископу обращение. Или можно, не возмущается.

— На благо русского народа и во славу Господа нашего Иисуса Христа, — старательно крещусь, — стараюсь, ваше высокопреосвященство. Ведь что может быть приятнее ему, чем сохранение здоровья людского.

Черт, опять я вышел на очень скользкую почву. Предопределенность судьбы у протестантов, а у православных с этим как? Сказанное вполне может оказаться ересью. Никогда не мучился теологическими тонкостями и в православной церкви побывал впервые только здесь. Плохо. Надо срочно сворачивать. Не приготовился к посещению — и носом в грязь.

— На простонародном, легкодоступном любому языке стремился писать. Не токмо иностранцы и люди просвещенные, знающие языки, должны ознакомиться с литературой. Пользу всем норовил принести.

Тут вперся очень своевременно человек с самоваром, а за ним второй, с подносом. Разложили и исчезли, повинуясь жесту. Все как я люблю. И чай крепкий, и лимон, и сахар куском в отдельной мисочке. Почему нельзя сразу раздробить на мелкие или в порошок — тайна глубока и темна. Не делают, и все. А в остальном мои вкусы прислугой изучены с похвальной быстротой. И что сам по себе я предпочитаю кофе, а с гостями пью чай, уже зафиксировали.

— Басни твои, сказки, — весомо уронил поп, испытующе изучая и прихлебывая чай, от которого недавно отказался, — да и статьи. Ладно еще медицинские. Твое ли то дело о распространении школ для всех и каждого рассуждать в печати. Так ли уж полезно образование в народе, сын мой?

Опа! А Феофан действительно непрост. Глубоко копает. Умение читать и писать не всегда полезно для власти, способствуя распространению радикальных идей. Тут он в точку угодил. Не зря говорят — умнейший мужик. На десятке языков говорит и кого угодно очаровать способен умом и красивыми речами. В свое время на торжественном богослужении в Киеве по случаю Полтавской победы в присутствии Петра он произнес такую блистательную речь, что был тотчас замечен и приближен государем.

— Для государства — очень, — решительно отвечаю. — Я не знаю точного числа чиновников в империи, но их крайне мало, и те, с которыми встречался, по большей части неквалифицированны. Они не справляются с текущими проблемами, и ведь это Москва! Что говорить об окраинах или малых городах? Указы и манифесты далеко не всегда исполняются по неумению и малочисленности персонала.

Неужели не поймет? Человек, во многом руками которого была проведена синодальная реформа Русской православной церкви, окончательно превратившая ее в контору духовных дел, послушную царскую служанку, очень хорошо умел ловить правильный ветер, причем не просто так, а с пользой лично для себя.

Феофан мог подвести под заказ сверху что угодно. Понадобилось обоснование самодержавия — пожалуйста! Подобрал множество примеров, доказав, как благотворна для страны, народа единодержавная, никому не подчиненная сильная власть.