Цель оправдывает средства. Том первый

Рухнув в кресло, девушка широко раскрытыми глазами осматривала древнее оружие, кощунственным образом испорченное. Его, словно позор, скрыли в ящике для мусора, лишила первозданной красоты… Но, кто? Зачем?! Будто вчера она сокрушалась над тем, что не могла собрать его правильно. Его утешения, прерванные звонком от Дарта Марра, чья прозорливость делала ему честь, и привела к пяти годам разлуки и последующей войне с Вечной Империей Закуул.

Но, он клялся ей, что не посещал Нар-Шадда с тех пор, как они расстались, в Диком космосе, когда отпрыск Валкориана напал на эскадру Марра, и Кире, вместе с другими компаньонами, пришлось бежать и рассеяться по всей галактике! Но, если так, то откуда здесь броня рыцарей Закуула?!

На глазах появились слезы.

Она вспомнила момент воссоединения, когда вместе со Скорджем вернулась на Одессен. Едва отгремели сражения на Ондероне, парочка бывших слуг Императора, уверенная в том, что Чужеземец — их чудом спасшийся Герой, вернулась к своем союзнику. С нескрываемым нетерпением, она ждала, пока Скордж расскажет о смертельной чуме, что оставил в качестве своего последнего оружия Император.

Она помнила его замешательство, когда он увидел своих давних друзей.

Та растерянность в Силе, которую он не смог скрыть…

Но, в тот момент, она была счастливейшей из женщин, и не обратила на это внимание.

Девушка откинулась в кресле, смахивая слезы с глаз. Он никогда не лгал, даже в самой малости… быть может, это влияние Императора, чьим вместилищем он был долгие годы? Может он просто забыл?

Нар-Шадда скрылся в ночи смолистого тумана и за окном окончательно угасли огни. Район уже не являлся элитным, поэтому и уличное освещение дышало на ладан.

Девушка коснулась Силой выключателя торшера.

Желтый свет затрепыхал, бросая яркие полоски, разгоняющие тьму на стену, напротив рабочего стола…

В следующую секунду ей показалось, что ее сердце разлетелось на миллионы кусков. Словно осколки бритвы они падали в глубины ее души, оставляя кровоточащие порезы.

Картина, что радовала его глаза, исчезла. Последние искры любви и ностальгии, сдерживающие ее от падения, погасли.

Он убил их. Он убил ее. Спустя четыре тысячи лет, она нашла ответ, почему Чужеземец был к ней так холоден тогда, на Одессене.

Тот же художник — это легко было заметить по характерному «письму» картины, создал для него другой шедевр. На котором беззаботно улыбающийся Командир Альянса, на фоне празднующего победу Ондерона, целует белокурую девушку, чьи глаза, словно янтарная смола, смотрят на соперницу с холста. И торжествуют.

Для Киры трансформация проходила без труда, сразу же, как только инстинкты, взрощенные на Дромунд-Каасе, брали верх.

Благодаря неустанным тренировкам, под началом лучших ситов, Дети Императора за доли секунды могли превращать свои самые глубокие страхи, свою самую глубокую боль в жар неостановимой ярости, столь мощный, что им можно было плавить кометы.

Киру не заботило, что ментальные блоки пали. Ее не волновал самоконтроль или верность джедайским истинам, которых она придерживалась даже после всех попыток сломить ее. Чудовищные эксперименты Императора и его механических подручных, некогда даровавших бессмертие Скорджу, а спустя сотни лет и Рукам, что сейчас служили его ученику, лишь прибавили ей сил.

Ярость испепеляющим потоком мчалась по ее венам. Радужка глаз налилась огнем протуберанцев, а Темная сторона, во власть которой отдалась Карсен, требовала крови. Не важно чьей, главное, чтобы ее было немерено… Безумство, которому позавидовали бы самые отчаянные ситы-джаггернауты, питало ее, взращивая Темную сторону. И чем сильнее становилась Тьма внутри нее, тем более безумной становилась она сама…

Но, внезапно, словно натолкнувшись на невидимую стену, ярость, готовая разорвать ее тело и вылиться в пространство необузданным штормом Темной стороны, погасла. Гнев, подобно бесконтрольному пламени, выжег свое топливо в крохотном внутреннем мирке, что она сохраняла тысячи лет. И погас. Оставив после себя лишь дымящие угли, в которых то и дело мерцали искры потухшего пламени, готовые разгореться при первом же ветре. Необходимо лишь было дать этим искрам топливо…

Однажды, она стала свидетелем откровений Скорджа, беседовавшего с Героем Тайтона.

«— Я всё ещё помню чувство согревающего кожу солнечного света. Вкус любимой еды. Цвет глаз моей первой возлюбленной. Я бы отдал что угодно, чтобы снова испытать эти простые удовольствия.

— Вот почему джедаям не разрешены привязанности. Желания лишают тебя душевного равновесия.

— Ты всё неправильно понял. Моё равновесие никогда не нарушается. Я ничего не чувствую».

Как никогда прежде, Кира поняла старого товарища. И хоть теперь его нет в живых, его трехсотлетняя мудрость оказалась как никогда кстати.