Целиком и полностью

Когда стало совсем темно, мы устроились на «кровати» – Ли дал мне свой спальный мешок, а сам сделал из запасного одеяла подобие матраса. Какое-то время мы болтали о разных вещах, не имеющих никакого отношения к пропавшему отцу, к опасностям путешествия или к тому, чего не следует есть. Он чертил пальцем придуманные им самим созвездия – жираф, дирижабль, печенье с шоколадной крошкой, – напоминая мне тем самым Джейми Гэша, и из-за меня беседа постепенно затухла. И снова я заснула первой, хотя спала плохо, а когда проснулась, Ли опять не было рядом. От долгого лежания на фанере в голове клубился туман.

Ли сидел за столом для пикника и кипятил на примусе воду для кофе. Он протянул мне дымящуюся чашку, и мы быстро попили в молчании, а потом сели в пикап и выехали на дорогу. Я смотрела на светлеющее небо и думала об отце. Где-то в мире находился Фрэнсис Йирли – где-то позади, но ненадолго. В тот момент я точно поняла, что он бросил нас только ради моей безопасности.

– А ты когда-нибудь искал своего отца? – спросила я.

– Нет. Я бы не нашел, даже если бы захотел.

– А ты совсем об этом не думал? Ну, если бы ты мог его найти, ты бы стал искать?

– Не-а. Если бы мы встретились, он вряд ли пережил бы эту встречу.

Я усмехнулась, как и он, но его смешок перерос в задумчивое молчание.

– А ты думаешь, твоя мать тебя боялась?

У меня засосало под ложечкой. Я посмотрела на него.

– Извини, – сказал Ли. – Наверное, не надо было спрашивать.

На очередной заправке я заперлась в грязном туалете мини-маркета. Я не смогла заставить себя сесть на стульчак, села на корточки, уткнулась лицом в колени и заплакала.

Правда – как челюсти ожидающего своей добычи монстра, более грозного, чем тот, каким когда-либо смогу стать я. Она идет за тобой по пятам, а ты не можешь убежать; стоит тебе споткнуться, и он порвет тебя на куски. Конечно, я догадывалась, что мама боится меня, но теперь, когда это вслух произнес другой человек, такое предположение показалось куда более правдивым. Она никогда не любила меня, разве не так? Она ощущала ответственность, как если бы была виновата во всем, что я натворила, виновата в том, что произвела меня на свет. Любое обращенное ко мне доброе слово было вызвано чувством вины, а не любовью. Все это время она ждала, пока я стану достаточно взрослой для самостоятельной жизни.

В дверь постучали, и я вздрогнула.

– Марен? Все в порядке?

– Да.

Я схватила рулон туалетной бумаги.

– Минутку!

Я несколько раз прочистила нос и посмотрела в раковину. Что бы ни случилось, как бы все вокруг ни разваливалось, я всегда буду ощущать себя лучше, чем мои сопли.

Открыв дверь, я увидела Ли.

– Тебе тоже нужно? – спросила я.

– Нет.

Он продолжал смотреть на меня, скрестив руки и нахмурившись. На долю секунды мне показалось, что он собирается обнять меня, но он развернулся и пошел обратно к машине. Открыв дверь, я обнаружила на своем сиденье банку колы и что-то завернутое в алюминиевую фольгу.

– Подумал, что ты проголодалась, – сказал он, откусывая свой сэндвич с жареной говядиной.

– Спасибо, – сказала я, но едва смогла прикоснуться к сэндвичу.

Мама кормила меня, но мечтала о том, чтобы запереть меня в клетке. То, что она делала для меня каждый вечер, было не ужином, а жертвой.

– Послушай, я понимаю, что обидел тебя, – сказал Ли. – Но я не собираюсь о чем-то умалчивать, только чтобы пощадить твои чувства.

Я пожала плечами и посмотрела в окно.

До Тингли мы доехали поздно ночью. Ли свернул в тихий пригород с двухэтажными домами, лелеявший полузабытые воспоминания о респектабельности среднего класса. В одном-двух домах были заколочены окна и двери. Стояла такая тишина, что было слышно, как гудят люминесцентные лампы в уличных фонарях. Мы вышли из пикапа, и я прошла за ним по тротуару мимо нескольких домов. Потом Ли подошел по дорожке к угрюмому дому, возле которого росли высокие сорняки.

– Это чей дом? – прошептала я.

– Теперь ничей.

Он осмотрелся и вытащил из-под потрепанного коврика у входной двери ключ.

– Не волнуйся. Это был дом моей двоюродной бабки. Она умерла месяца два назад, и никто не хочет его покупать.

– О, извини. Мне так жаль.

Эти слова показались мне глупыми, но я не смогла промолчать.

– Угу, – отозвался он, пожав плечами и повернув ключ. – Сегодня мы можем переночевать здесь. Утром я постараюсь разыскать сестру, а потом поедем в Миннесоту.

Двоюродная бабка Ли заботилась о своем доме хуже миссис Хармон. Внутри стоял затхлый запах. Я вытянула руку в поисках выключателя, но Ли остановил меня:

– Никто не должен знать, что мы здесь. Постарайся ни во что не врезаться.

– Но я ничего не вижу!

– Привыкнешь.

Мы стояли в крошечной кухне. В слабом свете уличных фонарей я разглядела стеклянную лампу над круглым столом справа, ряд шкафчиков у левой стены и холодильник. Я вдруг подумала о еде. Наверное, Ли пришла та же идея, потому что он открыл шкафчик над плитой и заглянул в него.

– О, неплохо. Суп и фасоль.

Он поставил консервные банки на стол, открыл другой шкафчик и вынул открывашку. Мы разогрели суп в микроволновке, а после я достала из своего рюкзака дневник и фонарик.