Целинная рать

– В голову не бери, это он шутит так, – поднялся вслед за Сашкой Сергей,– твою голову теперь беречь надо. Ведь ей теперь много думать надо. Чтоб начальство не обидеть и себя не обделить. А это, брат, мой Василий, наука еще та. Без руки, делящей, можешь остаться, если себя обидишь. Пойдем лучше, посидим, подумаем. От нашей кухни живот ворчит, уединения требует. И это радует, потому, как оставшись в одиночестве, человек начинает вспоминать друзей. Согласись?

22

– Во-во, пусть посидит, о голодных друзьях вспомнит? – поддержал Сашка.

– А ты со мной? – спросил его Сергей.

– А подремлю лучше, во сне не так жрать охота… Вон бери начальника «Ху», он за двоих навалит.

– Да меня так-то не тянет, но за компанию, как говорится, жид удавиться, – согласился «уединиться» Василий.

– Не тянет его. Все «мослы» наверное, с общего котла ободрал? Что-то я в каше мяса не видел? – не унимался Сашка.

– Можно подумать, ты его где-то вообще видел? – засмеялся Сергей, – Ничего. Выберет густую елку, и потянет его на хорошие мысли, а плохие выходить начнут.

– Ага. Хорошие мысли: кого ободрать, да как больше содрать? – проводило их Сашкино напутствие из палатки.

Витька, почти завершил работы по уборке вверенного ему объекта. Белая керамика унитазов, и эмаль умывальников, блестели от мокрых разводов так, что даже слепой, мог определить, тряпкой по ним точно водили. Остался завершающий штрих, навести такие же разводы на полу. Но он тянул время. По его расчетам, скоро прапорщику подаваться домой. Немалый опыт отсидок, на срочной службе, напоминал ему: если выпустили из камеры на работы, постараются сделать так, чтоб без работы ты не сидел. Сидя на подоконнике, он ожидал смены караула, а вместе с ней и возвращения в камеру.

Но прапорщик, сегодня домой не торопился, и не арестант, до которого ему было «глубоко и далеко» был тому причиной. К нему на «губу» зашел его давний приятель, знакомый еще с учебы в школе прапорщиков, старший прапорщик Бабичев, занимающий в полку, одну из самых ответственных и «кормящих» должностей – начальника продовольственного склада. Заход к нему в гости, такой особы означал, обильную закуску из «излишков» продовольствия, пару – тройку бутылок спирта, удачно выменянных у прапорщика – начальника аптеки. Круговорот обмена у армейских начальников складов, подтверждал железную истину: не прапорщик красит должность, а должность прапорщика.

– Ты, вот скажи, Игнатич, мы с тобой прапора, а куда без нас? Сегодня, к примеру, командир пришел, – Семеныч, выручай, у бабы именины. Гости придут, продуктов подкинь. А где, мне на всех, продуктов напастись? У самого «грызунов» двое, жена опять с «икрой» ходит, – разливая по стаканам спирт, жаловался на свою нелегкую службу, старший прапорщик Бабичев.

– Да если б один командир, это бы еще, куда ни шло. А то ведь и всякая шушера, вроде, взводных одолевает. Они думают, раз они офицера, им все должны. А мы чего? Лапу соси? Свою бабу отдай дяди, а сам вали к б… и. Нашли дураков. Ладно, не будем о работе, начнем, со свиданьицем, не торопясь.

Они со звоном сдвинули стаканы, выпили. Медленно переживая закуску, каждый думал о своей трудной службе, и первейшей роли прапорщиков в вооруженных силах.

Витька, закипал от негодования. Он понял, что о его самоотверженном труде, и о нем самом, просто забыли. Громко высказав, общепонятными и доступными словами, все, что он думает об этих «товарищах» с их девичьей памятью, он, решив действовать на свой страх и риск, спрыгнув с подоконника, выглянул в коридор.

На «губе» было тихо, только конце коридора слышались голоса.

– А чего делать? – спросил он сам себя, – пойду сдаваться. Он дошел до двери, из-за которой доносились голоса, прислушался. Судя по ровному гулу голосов, в комнате шла беседа.

– Авось пронесет, – пожелал он сам себе удачи, и робко постучал в дверь.

23

– Да и не говори, Семеныч, у меня самого…, – оборвал на полуслове свой рассказ Игнатич, услышав стук в дверь.

Реакция прожженных тыловиков была отменной. Открыв дверь, Витька увидел двух утомленных прапорщиков, отдыхающих за чтением. Незнакомый, старший прапорщик, углубился в военный, судя по обложке с танками журнал, а его работодатель читал последнюю полосу «Красной звезды». Он тихо переступил порог и остановился, дожидаясь, когда прапорщики оторвутся от чтения и обратят на него внимание.

Первым, поднял на него глаза, старший прапорщик. Увидев, что тот, кто прервал его самообразование рядовой, да к тому же еще и «мабута» он отложил журнал. Придав голосу командные нотки, сказал, – Товарищ рядовой, вы, что к себе в спальню вошли? Разве вас не знаете, что в Армии, прежде чем войти, спрашивает разрешение у старшего по званию? – при этом он скосил глаза на свой, с тремя звездочками в ряд погон, – затем представиться. И только выполнив все это, – Бабичев поднял указательный палей вверх, заостряя этим внимание, – и только после этого, переступить порог. Вы не сделали, ни того, ни другого. А это значит, что устава вы не знаете, и если в армии и были, то из нарядов и «губы» не вылезали.