Целитель #11

Мурманская область, Североморск

Старший лейтенант Гирин осторожно вдохнул морозный воздух. Отгорели короткие сумерки, изображавшие в Заполярье светлый день, и вновь над пологими сопками, над бухтой и городом сгустилась тьма. Зато…

Грея уши ладонями, Иван глянул на ясное небо — там, приглушая мерцание звезд, веяли прозрачные ленты северного сияния. Зеленые сполохи трепетали, словно полощущие знамена, переплетались, угасая и разгораясь вновь.

«Надо же…» — усмехнулся старлей.

Когда его направили на Северный флот, то все тревоги крутились вокруг летних «белых ночей». Ох, и намучился же он с ними в Питере! И окна занавешивал, и глаза завязывал, а все равно — увидит гадский организм светлую щелочку, и мобилизуется…

Но Север живо вправил мозги. Оказалось, что истинное испытание приходится не на лето, а на зиму, и зовется полярной ночью. Круглые сутки — темнота, солнце вообще не показывается. Днем только облегчение, да и то на какие-то часы — полыхнет небо закатными красками, и снова утухнет. Самое же гадское ощущение — вечная сонливость. Путается гадский организм. Раз темно, надо спать! И не докажешь ему, что на часах полдень. За окнами мрак? Значит, полночь! Марш в кровать — и отбой!

Спасибо Настеньке, не давала спать… Гирин мягко улыбнулся — в памяти, как торопливо прокрученный фильм, замелькали годы учебы и службы.

Стать курсантом оказалось очень непросто — пять человек на место! Абитуру разделили на восемь потоков. Иван, как военнослужащий, попал в поток нумер один. В первый день экзаменов сдавали письменный по математике — семьдесят человек уехало домой! На второй день уже другой поток — и еще пятьдесят двоек! А у мичмана Гирина — ни одной тройки, а по ФП вообще, «пять с плюсом».

И была еще такая милая, такая обжитая комната — с золотистыми обоями и старинной мебелью, словно забытой с прошлого века — в любезной сердцу коммуналке на Лермонтовском…

Редкие встречи? Увы и ах. Но до чего же радостные и жаркие!

Незабываемо…

…Старлей прищурился — прожектора мазнули светом, четко вырисовывая горбатый силуэт ТАВКР «Баку». Крейсер передали флоту в один день с приездом новоиспеченного лейтенанта.

Губы Гирина мягко дрогнули…

…Волнуясь, он поднимался на палубу, а увидал знакомый строй «Яков-141» — и успокоился. Всё же знакомо, и практика у него знатная! Лейтёха снова заробел, представляясь командиру авианосца, каперангу Тахмасибу Мехти. И зря — за грозным обликом Тахмасиба Гасановича прятался человек душевный и понимающий, жестокий лишь к врагам советской власти.

Под его командованием Иван сходил в свой первый поход, уже как офицер флота — они крейсировали по Карибскому морю от Сантьяго-де-Куба до Венесуэлы и Никарагуа, заглядывая в Гавану. А пока «Баку» раскатывал волны Мексиканского залива, «Орионы» и «Хокаи» так и вились вокруг, как потревоженные пчелы — не залезет ли русский медведь в звездно-полосатый улей?

— Ваня!

Удивленный и обрадованный, Гирин повернулся навстречу жене. Настя в расшитых пимах и «аляске» улыбалась ему — опушка капюшона обрамляла милое лицо.

— Я же говорил, чтоб не приходила, — Иван порывисто обнял любимую, ласково попрекая.

— Ага, еще чего! — сморщила девушка нос, прижимаясь к широкой груди моряка.

— А Максим Иванович? — пробормотал Гирин, согреваясь.

— А к Максиму Ивановичу баба Лида в гости приехала! Вот, пусть и нянчится с этим врединой…

— Да Макс не вредный, — отец бросился защищать сына, — просто живой очень…

— Папенькин сыночек! Папсик… — подразнилась Настя, и притихла. — Ты надолго?

— В Африку — и обратно, — улыбнулся старлей.

Настя вздохнула, и уткнулась лицом в черную шинель. Над бухтой разнеслись заунывные, уакающие звуки корабельной сирены.

* * *

Катер подошел минут десять спустя. Иван с Настей ни о чем не говорили, просто тискались друг к другу — их дыхания смешивались, и редкие завитки пара таяли в стылом воздухе.

Хочешь, не хочешь, а хватает тоска, жмет и холодит. Катерок прыгал по чугунным валам, разгребая облупленным форштевнем ледяное крошево, а женская фигурка на берегу, едва заметная в неверном свете фонарей, делалась всё меньше, отдаляясь, сливаясь с потемками.

Как легко было раньше, усмехнулся Гирин. Сплошная служба! А теперь у него есть родной дом — двушка на Кирова. И, чем дальше уходит корабль, тем сильнее тянет к своим, в тепло и уют. Окунуться в родные запахи, услышать воинственные и малость картавые кличи «Иваныча», строгое, но любящее ворчание Настеньки…

Зато какое это счастье — вернуться!

— Товарищ старший лейтенант… — матрос деликатно кашлянул.

— А, да… Задумался что-то!

Встряхнувшись, Гирин резво поднялся по трапу на борт ТАВКР «Рига».

Авианосец совершенно игнорировал волну, пришвартованный к огромному понтону-проставке, связующему звену между кораблем и берегом, где светилась электростанция, а рядом шипела мощная котельная — они снабжали «Ригу» током и паром. Не гонять же свое машинное отделение! Оно — для войны.