Целитель

Приехал опять к Насте, последний день, завтра мама возвращается. Сегодня Насте как раз уже «можно». Хватит в пионеров играть! И надоело по утрам трусы менять после ночных сновидений. Устроили романтический ужин при свечах, Настя выпила немного вина, я сока. Включили музыку, потанцевали, у меня от её близости кружится голова и без вина. Потихоньку смещаемся в танце в сторону спальни… Звонок телефона.

— Не будем брать. Номер незнакомый — говорю я.

— А вдруг мама? Или папа.

— Это городской, а не междугород. Давай его вообще выключим к черту!

— Пусть звонит. Пойдем в спальню, там не слышно будет.

Долго ласкаемся, постепенно стаскивая друг с друга одежду. Когда у неё остались только узенькие трусики, выскользнула из моих объятий.

— Я в ванную. Под подушку только ничего не прячь.

А у меня и нечего прятать. Вылетело с головы купить средство защиты. И пусть, обойдемся. Опять звонок. Теперь в калитку. Что за фигня? Ситуация повторяется? Если опять Макс я его придушу. Хрен меня сегодня кто вытащит, пусть полгорода даже перемрет.

Накидываю халат на почти голое тело, выхожу. А вдруг мама вернулась, затормозила меня мысль. А я тут в халатике разгуливаю. Потом вспомнил, Настя с ней днем разговаривала, билет купила на завтра. Открываю, здрастя жопа Новый год! Евлампий собственной персоной.

— Здравствуй Саша. Собирайся, через час самолет.

— Какой самолет? — оторопел я.

— А Илона к тебе не дозвонилась разве? Тебя ждут в Москве. Константин Устинович при смерти.

— Я что волшебник? У него все врачи Союза в распоряжении.

— Нас с тобой не спрашивают. Приказ доставить и всё.

Долбаный генсек! Да чтоб он сдох, прямо сейчас! И позвонили, что уже не надо ехать. К Андропову и то не повезли, а этот хрен старый кому нужен? Мало, что-ли кандидатов на место. Все равно не буду лечить, скажу — не могу ничего сделать. Нечего приучать.

Собираюсь, матерясь на весь дом. Евлампия внутрь не пригласил, ждет в машине. Выходит из ванной Настя.

— Что случилось? Ты куда?

— Да этот мудак Черненко помирать надумал, хотят меня заставить мертвецов оживлять. Долбодятлы конченные!

Вспомнил за подарок, завтра не вернусь быстрее всего. Достаю, беру за руку, надеваю колечко. Как раз. Сережки сама примеряет. А на глазах слезки.

— Красавица! Прости зая, завтра без меня будешь.

— А может я с тобой?

— Не получится. Да и нечего там тебе делать. Потерпи, я вернусь и будем вместе навсегда.

Целую на прощание и в машину.

Подъезжая к аэропорту, вспоминаю, что не взял паспорт. Евлампий на это отмахнулся — фиг с ним. Он тоже выглядит расстроенным. Посадка уже закончилась, нас проводят сразу к самолету, даже не спрашивая документы. Только сели сразу взлет — похоже, нас ждали.

Летим молча. Я понятно чего, Евлампий тоже чем то расстроен. От нас всего час лететь, успел успокоиться. Думаю, лечить всё-таки генсека или нет. Раз лучшие врачи не могут справиться, значит, дело серьёзное. И если у меня что-то получится, могут и не отпустить, буду придворным лекарем. Так что лучше сделаю беспомощное выражение лица, пущу скупую слезу… Не давал я еще никаких клятв ни Гиппократу, ни кому другому.

Во Внуково нас ждут. Забирают прямо с трапа, черная «Волга» без остановки проезжает проходную, мчим в город. Все молчат — встретивший нас мужчина в гражданском, водитель, мы.

Привозят не в Кремль, как я думал, и не в больницу. К гостинице Останкино. Тут возникает небольшая заминка из-за отсутствия у меня паспорта, но сопровождающий говорит что-то администратору и вопросов больше не возникает. Проходим в номер, двухкомнатный люкс. Пока я умывался с дороги, сопровождающий исчез. Валерий Евлампиевич сидел задумавшись.

— Когда к Черненко повезут?

— Сказали ждать. С гостиницы не выходить, телефоном не пользоваться.

Еще веселее. Даже позвонить Насте не могу. Время позднее, ложусь спать. Надо будет — разбудят.

Однако никто не разбудил, проспал до 9 утра. Просыпаюсь, Евлампий дрыхнет на соседней кровати, наверное, долго сидел, ждал еще. Может, пока он спит, позвонить? Но с номера нельзя. Выхожу в коридор, пусто. Прохожу к лифту, немного не дойдя вижу приоткрытую дверь в номер, оттуда разговор на цыганском. Стучу, захожу.

— Лачё дывэс чявеле — отец Ленки научил нескольким фразам.

В комнате две цыганки лет так под 30 и ребенок лет пяти. После паузы одна отвечает.

— Йав састо пшало — это я понял, будь здоров братишка. — Пхэн, кон ту Ром или гаджё?

Спрашивает цыган ли я. Раве не видно?

— Русский я, у меня есть… родственник цыган, немного обучил. У меня в номере телефон не работает, можно от вас позвонить? Я заплачу.

— Звони — показывает рукой на тумбочку где стоит телефон. Набираю номер Насти, отзывается быстро.

— С праздником зая! Чем занимаешься? Мама приехала?

— Спасибо! Нет еще, у неё самолет только в 12 вылетает. Сейчас Юлька придет, сходим к Алиске, а потом в ДК, там «Земляне» выступают.

— Опять вечером сама будешь идти?

— Я такси возьму, не переживай. До калитки довезут. А ты как, уже… это самое…

— Нет, пока ждем. Не знаю даже когда вернусь. Осторожно там Настюш. Всё, пока, я с чужого телефона говорю. Целую зайка!