Целитель

— Троих я не знал, видимо, пришли в последний год. Расскажи о них. А потом я — о тех, кого знал.

Пусть выговорится. Да и самому не помешает вспомнить и рассказать. Мы живы, пока жива память о нас. Когда-то Альмод думал, что в этом мире останется один человек, которому будет не наплевать на него. Но Творец любит жестокие шутки…

Он заставил себя не думать. Нел рассказывала. То улыбалась, то замолкала, часто моргая. То прятала лицо за кружкой, чтобы потом, длинно и неровно вздохнув, снова говорить. Альмоду нравилось, как она смотрела — прямо в лицо, не пытаясь повернуться боком, чтобы не так бросался в глаза шрам. Многие на ее месте попытались бы спрятать его под пудрой или прядью волос, но не Нел. И как говорила, тоже нравилось — голос у нее был звонкий, чистый, разве что иногда отдавали в нем хрипотцой непролитые слезы.

Она опрокинула в себя очередную кружку, чуть пошатнулась.

— Может, хватит? — осторожно поинтересовался Альмод. — Изображать заботливого родича он не собирался, но возиться с перебравшей девицей — небольшое удовольствие.

Она помотала головой, налила себе сама.

— Я хочу упиться вдрызг. Чтобы не думать. А завтра костерить себя за сегодняшнюю глупость и снова не думать…

— Так ведь не поможет.

— Тогда зачем люди пьют, чтобы забыться?

— Потому что большинство людей не отличаются особым умом.

Она усмехнулась.

— Ты о людях не слишком высокого мнения, верно?

— Верно. Людишек не люблю, — хмыкнул он, вспомнив Ивара.

— Тогда почему… — Она не договорила, смутившись.

— Потому что я тоже не отличаюсь особым умом. — Он ополовинил кружку парой глотков, долил еще. Перебрал Рауд со специями, пить хотелось жутко.

— Твоя очередь рассказывать, — напомнила Нел.

Он кивнул. С кого бы начать…

Нел вдруг вскочила, и, зажимая рот рукой, бросилась в угол, где стояло поганое ведро. Альмод отвернулся, ухмыляясь. Девчонка. Пить толком не умеет, а туда же. Напиться и забыться. Что ж, ночка ей предстоит веселая.

— Извини, — выдавила она, наконец. — Я не…

Ее снова вывернуло.

— Ложись-ка ты, — сказал Альмод, когда девушку перестало полоскать. — С краю, на случай, если ночью вскакивать придется.

— А… — растерялась она.

— А я к стеночке. Не думаешь же ты, что я намерен спать на полу? Так далеко мое благородство не распространяется.

Видимо, именно это она и думала. Глянула опасливо, но, похоже, ей было так плохо, что спорить не осталось сил. Альмод едва не расхохотался, наблюдая, как она — думая, что действует незаметно — сует под подушку нож.

Не настолько уж он и пьян, чтобы себя не контролировать.

— Меч посередине не забудь положить, — не удержался он.

Она вспыхнула, спрятала лицо в подушку. Альмод скинул дублет, подумал, что тоже слегка перебрал, мутило. Устроился лицом к стенке, нарочито не касаясь девушки, и провалился в сон.

Чтобы проснуться в полной темноте от безумной, режущей боли в желудке.

Глава 14

Во рту стоял мерзкий металлический привкус, горло жгло, а желудок словно проткнули ножом. Альмод скрючился, с трудом удерживая стон. Какого…

Рядом заворочалась Нел, похоже, он ее разбудил. Альмод попытался сесть — не вышло, закружилась голова, подкатило к горлу. Он дернулся к краю постели — Нел вскочила, подхватывая нож. Альмоду было не до нее. Едва успел скатиться с лежанки, не заблевав ее. Теперь уже все нутро жгло так, что впору орать в голос.

Нел выронила нож и метнулась к ведру. Альмод пополз туда же, но не успел — снова вывернуло. Нет, это не с перепою, такого не бывало даже в юности. Сметана, в которой стушили птицу, оказалась несвежей? Привкуса не было, но мало ли…

Он потянулся к нитям — собрался продиагностировать себя и подправить, что можно, но они отказывались подчиняться, плетение не сложилось. Нет, для обычной испорченной еды это перебор… Мысли путались. Альмод глубоко вздохнул, пытаясь удержать рвоту. Не вышло. Снова на какое-то время стало не до рассуждений. Казалось, желудок превратился в бездонную бочку, откуда все хлестала и хлестала вода.

Холера? Додумать не получилось. Руки подогнулись, он завалился на бок, едва не угодив лицом в лужу. Просипел:

— Плести можешь?

Нел распрямилась, утирая рот. Кивнула. Двинулась к нему.

Альмод мотнул головой.

— Сперва… себя.

Хвала Творцу, спорить она не стала, у него просто не хватило бы сил спорить и объяснять. Дело было не в благородстве. Простая практичность. Сперва тот, кто в состоянии хоть как-то плести, должен позаботиться о себе, чтобы сохранить способность помочь другим. Иначе загнутся оба.

Нет, не холера. Тогда бы полоскать начало с другого конца, хотя и до этого недалеко. И горло при холере не болит. Можно было бы списать на раздражение от тошноты, но после долгой рвоты жжет не так. Тогда что? Как же сложно думать. И ужасно хотелось пить, перебрал Рауд с чесноком…

Нет. Не с чесноком.

— Мышьяк, — выдохнул Альмод.

— Откуда ты…

— Мышьяк, — повторил он, объяснять сил не было. Успеть бы… — Что делать, знаешь?

Нел кивнула.