Целитель, или Любовь с первого вдоха

Пока она идет, у меня есть несколько секунд, чтобы противостоять порыву. Я голоден, яйца будто свинцом налиты, сейчас бы любая баба сгодилась, даже Крис. А незнакомка и секс без обязательств — еще лучше.

Кажется, что ее четыре шага растягиваются в сотни, я сжимаю стакан, что появляется перед глазами, опускаю в темно-золотую жидкость взгляд.

Еще шаг. Почти вплотную.

Поднимаюсь. Выпиваю махом крепкий напиток и ухожу на улицу, не оглядываясь. Мне нужно проветриться, а то наломаю дров.

Двух часов кругами по городу не хватает, чтобы остыть, зато прекрасно вымораживает все тело. На улице снег пускается, гололедица, а небольшой городок в это время суток мрачный, сырой, утром все же веселее было, малыши радовались солнышку и я вместе с ними, ловя себя на мысли, что за весь день, пока с детьми возился, ни разу не испытывал моей привычной физической жажды. Меня даже посещает идея переквалифицироваться в детского врача, и никаких женщин-пациенток, способных свести с ума.

До того мерзко на душе из-за моей ущемленности и слабости духа, что возвращаться в номер не решаюсь.

Во-первых, терпеть не могу вирусить плохим настроением, а во-вторых, пусть Арина подумает, что со мной делать дальше. Захочет оттолкнуть — приму, как данность. И что-то подсказывает, что другого выбора она себе не оставляет.

Есть причины. Так она сказала.

Что еще за причины?

И глаза пацаненка, похожие на мои, как напоминание. И его вороньи волосы, и форма носа, губ, подбородка. Что-то тут не сходится. Или я слепец, каких поискать, или Арина так изменилась, что я не смог узнать ее из тысяч баб, которых пропустил через свою постель.

Не найдя другого способа себя отвлечь от унылых, соседствующих с очень грязными, мыслишек, перебираю номера в телефоне и натыкаюсь на единственный, с кем не против сейчас поговорить.

— Привет, как ба?

Сестра молчит какое-то время, но в итоге тяжело вздыхает и делится.

— Совсем осунулась, не знаю, чем ей помочь.

— Со здоровьем что-то?

— Не думаю. Но разве она признается?

Впереди виднеется темная крыша нашего отеля, но я не подхожу близко, прячусь под облысевшим кленом и позволяю одиноким снежинкам попадать на голову и за ворот пальто.

— Завтра заеду. Можно?

Сестра снова замолкает, а я давлю челюсть, потому что мне сложно все это нормально воспринимать. Каждая встреча с бабушкой — обжиг моей кожи открытым пламенем. Здесь все смешалось: и чувство вины, что не оправдал ее ожидания, и глубокую тоску по родной душе, и желание выговориться — оправдать себя в ее глазах.

— Попробуй, — отвечает сухо, но окончание срывается хрипом. Сестра крайне взволнована, и это настораживает.

— Марусь, ты сама как? — после короткой паузы для выдоха и вдоха, спрашиваю и направляюсь к отелю. Продрог уже так, что зубы сводит.

И она не отвечает. Сопит в трубку, слышится скрежет на фоне, будто она пальцем царапает стол.

— Приезжай, Давид, — лепечет, и телефон обрывается коротким зуммером.

Я так и представил, как Марго отбрасывает на стол телефон, опускает растрепанную голову на руки и ревет безудержно, потому что… Потому что это правильно, наверное. Был отец — стена, за которой не страшно, а теперь его нет. Никого нет. И я далеко, в чужой галактике, а признаться, что она скучает, что нуждается в помощи — сестра не посмеет. Они чем-то даже похожи с Ариной.

Когда поднимаюсь в номер, дети смотрят мультик по телевизору, в номере тихо и тепло.

— Мама работает, — Миша бросает кивок на закрытую дверь комнаты.

— Понял, — стаскиваю пальто и, цепляя его на крючок, растираю озябшие руки. Впервые не знаю, как себя вести. Так и стою недалеко от порога, будто по первому зову тела и души снова сбегу подальше.

Чтобы не рушить чужое семейное счастье. Тихое. Складное. Настоящее.

— Миш, поможешь? — дверь в комнату открывается, и Арина, не ожидая меня увидеть, запинается на полуслове. Переводит испуганный взгляд на детей. Они пригрелись друг к другу, и мальчишка явно не желает вылезать из-под теплого пледа, мычит и отмахивается. — Ладно, — сдается Ласточка, опустив плечики, — смотри мультик, сама сделаю.

— Я могу помочь? — ступаю к ней.

Девушка пятится, осторожно, будто по льду идет, но глаза не уводит, дверь не закрывает и вдруг отступает в сторону, чтобы меня пропустить.

Уже что-то.

Легкое потепление среди вечной мерзлоты.

— Не получается ноут к Wi-Fi подключить, ошибку выдает, — поясняет Арина, показывая на компьютер, что огромной лапой разлегся среди скомканного одеяла. — Мне нужно продолжение выложить на сайт.

— Сейчас проверим, — присаживаюсь на край кровати и, поворачиваю к себе экран, стараюсь ничего не читать. Быстро сворачиваю документ, но несколько слов, выбитых словно черная гравюра на белом снегу, все равно отпечатываются в голове:

«Он невозможный. Настойчивый. И желанный.

Я не должна его к себе подпускать, но позволяю…»

Арина стоит рядом, не дыша. Я чувствую, как колотится в ее груди сердце, громко так, незабываемо часто, как оно разгоняет горячую кровь и подливает красок на бледные щеки. И мое пускается следом вскачь, чтобы вытолкнуть из горла свисто-стон.