Целитель. Приорат Ностромо

Время тебя огорчает? Да, течение у реки Хронос быстрое… А сколько всего унесли ее мутные воды? Вспомни! И хорошего, и разного, тусклого и яркого. На десять жизней хватит!

Да и твоему житию, Миша, далеко до последнего всплеска. Ты еще и половины срока не отбыл на грешной земле! Дурачина ты, простофиля…

— Мишенька-а… — мелодично прозвенел Наташин голос.

— Иду! — отозвался я, сноровисто пересаживаясь за стол.

Выкрутил пробку бутылке «Хванчкары», налил девчонкам, обойдя Леечку за малостью лет, а себе плеснул коньячка.

— Миша, — дрогнули Ритины губы, — с тебя тост.

Голосок ее плыл, да и глаза на мокром месте. Я успокаивающе улыбнулся, вставая. Никогда не заучивал тосты заранее… Если есть, что сказать, слова и сами найдутся.

— Юлечка! — с чувством начал я. — Мы собрались сегодня ближним кругом не случайно. Так не только укромней и тише, но и теплей, что ли? Каждый видит и слышит друг друга, а чем уже круг, тем он тесней. Да и само определение «ближний» смыкается со словом «близость»… Юля, я очень тебя люблю. Мы все тебя любим! И никогда не бросим тебя, никогда не оставим в беде, будем приставать со своей любовью и нежностью!

Виновница торжества улыбнулась сквозь слезы. Рита кусала губы, чтобы не разреветься, а с ее ресниц капало. Лея тоже захлюпала, и только Талия с Инной держались пока, хотя глаза у обеих подозрительно блестели.

— Юлечка! — поднял я свой сосуд. — Оставайся всегда красавицей и умницей, и будь счастлива! А секрет счастья прост — люби сама и будь любима. За тебя, доча!

— За тебя, Юля! За тебя! — все дружно встали и потянулись к моей девочке, качая вино в бокалах, коньяк в рюмке и сок в стакане.

Хрустальный перезвон поплыл над столом…

* * *

— Мы опять тебя покидаем… — вздохнула Рита, прижимаясь с левого боку.

— Еще не скоро… — пробормотала Юля с правого.

— Да ладно… — улыбнулся я. — Юль, заезжала к бабушке?

— Ага! — хихикнула дочь. — Она так обрадовалась, что сразу обе внучки — и до самого лета!

«Главная жена» беспокойно оглянулась.

— А я еще ничего не говорила Леечке… — прошептала она. — Плакать же будет! Она так хотела со своим папочкой остаться…

— Лея всё понимает, — вздохнул я, — и мне с нею совсем не трудно… И ведь приятно, вернувшись домой, видеть эти синие глазенки, а в них — радость! Просто… Дело даже не в том, что я буду пропадать на работе днями и ночами, а… Знаете, где здесь училась Лея? Вместе с Галкой Корнеевой ходила к Изольде Генриховне, старенькой учительнице! Куда это годится? А иначе никак! Где тут найдешь русскую школу? Либо в Берлине, при посольстве, либо в «располагах» Западной группы войск! Ближайшая такая — в Мекленбурге…

— Папочка! — ласковый голос Леи послышался за моей спиной, и две гладкие ручки обняли меня. — Ты не переживай, всё будет хорошо! Сам же говорил… А потом ты вернешься — и мы опять будем вместе! Все!

Я накрыл пятерней обе девичьи ладошки, и проворчал:

— Сентиментальным становлюсь… Глаза щиплет…

Понедельник, 5 апреля. Раннее утро

Казахская АССР, Байконур

Снова проезжая по улицам Ленинска, Рита испытала тихую радость и томительную ностальгию. Всё же этот городишко был памятен ей, и будил хорошие чувства.

И у гостиницы «Космонавт» она стояла… Да, с коляской… А ей беззубо улыбалась маленькая Юля. Юльчонок…

Последний месяц виделись они редко, только по воскресеньям — жесткий график подготовки к полету особо расслабиться не давал. Зато у каждой мамочки по дочечке! Наезжая в Зеленоград, к Мишиной маме, Рита вволю тискала свое маленькое счастье, Наташа — свое.

Баба Лида цвела, а деда Филю Лея совсем заездила, но тот только рад был, баловал обеих внучек…

Рита вздохнула, глядя в окно автобуса на степь. Здешние просторы зеленели вовсю, вот только в шестом часу утра особо не полюбуешься цветением. Зато заря какая разгорается… В полнеба!

— Подъезжаем… — выдохнула Наташа.

«А вот здесь я не была ни разу — праздную публику на космодром не пускают…»

За травянистым горизонтом вставали, упираясь в синеву, решетчатые башни.

— Даже не верится… — пробормотал режиссер-оператор, ерзая в скафандре.

Бортинженер Римантас Станкявичюс лишь дернул щекой.

— Это поначалу, Эдик, — фыркнул Почтарь, — потом привыкаешь. Девушки, вы как?

— Нормально, — блеснула Наташа улыбкой.

— В штатном режиме, — обронила Рита, не отрываясь от окна.

Автобус, не снижая скорости, въехал на космодром. Поворот влево… Поворот вправо…

— Получасовая готовность! — объявил динамик с жутким жестяным призвуком.

— Успеваем… — буркнул Станкявичюс.

— Видишь⁈ — Ната затеребила подругу.

— Вижу… — выдохнула Рита.

Их нельзя было не заметить даже в утренних сумерках — они высились на стартовом столе, освещенные лучами гигантской прожекторной вышки, обвешанные кабелями и шлангами –распластавший крылья «Байкал» в связке с супертяжем.

Великанские башни обслуживания удерживали ракету и корабль, готовясь отпустить в небо.

— Наша остановка! — хохотнул Павел, первым покидая автобус.

Римантас галантно пропустил девушек, а «режиссенто» вылез последним.

— Живенько, живенько, барышни! Левицкий, долго тебя ждать?