Целитель сердец

Рив сверкнул своей обворожительной улыбкой и пошел вперед, но Робин не выразил ни малейшего желания пожать протянутую руку.

Выражение лица Рива не изменилось. Он спокойно сказал:

— Я хирург и делаю пластические операции. Не возражаете, если я осмотрю ваше лицо? — Он недолго, но внимательно изучал лицо Робина. — Да, я смогу удалить одутловатость под глазами и заменить этот дверной молоток мужским носом. — Игриво он зажал обидный орган между указательным и большим пальцами, затем осмотрел срезанный подбородок и задумчиво провел рукой по линии челюсти.

Робин изумленно молчал, его кожа побледнела под загаром.

— Вы не обманываете? Вы и вправду хотите сказать, что полностью можете изменить мою внешность?

Рив кивнул:

— Такова моя работа, и весьма благодарная, как в случае с вами. Когда вы можете прийти ко мне?

— В любое время, когда вы скажете, — вымолвил он.

Рив задумался:

— Так, сейчас скажу — сегодня вторник. Ну, скажем, в пятницу в три часа?

— Как прекрасно! — Хейзел стояла в дверях с полными слез глазами. — Я не могу этому поверить.

Ее дядя Жан стоял позади нее. Вдруг все одновременно начали говорить и смеяться. По пути домой Триша спросила:

— Почему вы вошли в комнату Робина?

— Потому что ваша подруга Хейзел сказала, где вы и почему. — На мгновение он взглянул на нее своими серыми и понимающими глазами. — Вы любите этого мальчика?

— Да, — не медля, ответила она. — Я их обоих очень люблю. — Она почти не сомневалась, что он спросит, почему она не представила его Робину как своего жениха, затем заключила, что любой подобный намек теперь не имеет значения — время все равно истекает.

Рив вел машину молча. Триша, как обычно, испытывала мучительное удовольствие, которое неизменно приносила его близость. Тишина была преисполнена недавними событиями вечера — Робин выглядел так, словно увидел чудо, Хейзел плакала от радости, ее дядя разливал вино, а над всеми возвышался Рив — холодный, спокойный и собранный хирург. Она позабыла о его интрижке с Мари-Роз, она лишь видела, снова и снова, как полное отчаяние Робина сменяется бесконечной радостью.

Приехав на виллу, она вышла из машины и увидела перед собой высокую фигуру Рива, его смуглое лицо было непроницаемо при тусклом свете.

— Спасибо за то, что вы сделаете для Робина, — шепнула она, и ее глаза наполнились слезами, когда непреодолимый порыв побудил ее приподняться на цыпочки и губами коснуться его щеки.

Результат был потрясающ. Она услышала, как тот от удивления вздохнул, и почувствовала, как он за руки крепко притянул ее к себе. Его губы жадно впились в ее, она почувствовала себя совершенно беззащитной. Когда наконец он отпустил ее руки, Триша подняла глаза. Ее лицо было совершенно бледным.

Блеск его глаз, почти черных в полумраке, приковал ее взгляд. Он заговорил хрипло и быстро, в не свойственной себе манере:

— Когда играешь с огнем, то обычно обжигаешься. Помните это, Триша. Bon soir, Триша.

Машина развернулась и уехала, Триша стояла, словно покинутый в бурном море корабль. Она отперла дверь своим ключом, тихо закрыла ее за собой и с безучастным, как льющийся через окно верхней лестничной площадки лунный свет, сердцем медленно направилась к своей комнате.

Глава 10

После поездки Триши к Хейзел произошел ряд событий. В среду утром принесли телеграмму от родителей Мари-Роз, в которой сообщалось, что они целы и невредимы и скоро вернутся домой. В довершение всего пришла тетя Селеста с письмом от своего друга в Судане, где говорилось, что он связался с семьей мадам Байи.

Прибыв в тот день в больницу, она застала Мари-Роз удрученной и страдающей после того, как ей удалили кожу для пересадки. Однако она повеселела, когда прочитала телеграмму от родителей, и выглядела счастливей, когда Триша оставила ее.

Покинув больницу, Триша попросила тетю Селесту провести остаток дня вместе с ней на вилле. Ей показалось, что после своего утреннего приезда на виллу француженка что-то задумала. Во время обеда она вела себя непринужденно, выглядела элегантно и привлекательно в сером шелковом платье, отделанном белым, ее каштановые волосы были причесаны со вкусом. Она ела без спешки и, видимо, не торопилась покинуть стол. Она обсуждала хорошие вести от родителей Мари-Роз, потом заговорила о своей племяннице.

— Я так счастлива, что скоро ее мучения закончатся и она снова будет здоровой и красивой. Я знаю, что Джереми почувствует облегчение. Он однажды говорил о покупке фермы, и я подумала, что ему, может быть, нужна финансовая помощь. Буду весьма рада помочь ему, если дело так и обстоит. У меня больше денег, чем мне понадобится, — сказала она.

Ее слова тронули Тришу.

— Вы очень добры, — сказала она, — но, пожалуй, у Джереми достаточно собственного капитала, чтобы купить ферму, и он очень независим. Боюсь, что Мари-Роз это не очень нравится.