Целитель (СИ)

С завтрашнего дня ее пельменный цех начинал работу. Воронов, Тоня взяла его на работу водителем грузовичка, уже закупил мясо говядины и свинины в районе, завез муку и необходимые специи. Жители окрестных деревень остались довольны, появился нормальный покупатель. Конечно, он покупал не по городским рыночным ценам, но и не опускал планку до уровня перекупщиков, которые хотели брать мясо практически даром. Теперь они и сами могли привезти и продать не только туши говядины и свинины, но и лосей, коз, овец и даже медведя.

Одна Виктория Воронова оставалась недовольной, ее в пельменный цех на работу не взяли. Муж практически не разговаривал с ней, спал отдельно, но из дома не выгонял, а кушать уходил к дочери. Аня стала готовить сама вечерами еду, с матерью старалась не общаться, но из дома не выгоняла, как Тоня. Воронова оставалась в практической изоляции, словно все объявили ей бойкот. Она не понимала, что виновата сама, считая всех сволочами или придурками, вставшими на сторону Егора, которого, естественно, как и других деревенских настроила Тоня. Она ненавидела ее все фибрами своей мелкой и пакостной душонки. Не обижалась лишь на свою Аню, считая, что та поступает верно, не выпадая из общего фона, иначе и ее попрут с работы.

Зайцев приехал в Пороги вместе с женой и своим трехлетним сыном. Они зашли в приемную доктора, Клавдия Ивановна спросила сразу же:

— Ваша фамилия?

— Зайцев.

Самохина просмотрела список:

— К сожалению, вас нет в списке больных на сегодняшний день.

— Но как же так, меня пригласила Антонина Антоновна, супруга Егора Борисовича, заверив, что доктор нас примет и проведет операцию именно сегодня. Ребенок плохо перенес дорогу и может не доехать обратно живым. Как же так, — чуть не заплакал Зайцев, — меня пригласили…

— Не волнуйтесь, господин Зайцев, — пояснила Самохина, — вас действительно нет в списке больных на сегодняшний день, но это не означает, что доктор Сибирцев вас не примет, лечение вашему ребенку будет оказано в необходимом объеме. Антонина Антоновна всегда держит свое слово.

Зайцев вздохнул облегченно, усаживаясь на стул.

— Но перед лечением вам необходимо произвести оплату, — добавила Самохина.

— Я не взял с собой денег, — снова заволновался Зайцев, — мне сказали…

— Правильно сказали, — перебила его Самохина, — доктор бесплатно оперирует только родственников, друзьям необходимо оплатить символическую сумму в один рубль. Надеюсь, что эта сумма вас не обременит?

— Один рубль? — чуть ли не засмеялся Зайцев, — конечно не обременит.

Он стал искать по карманам, но рубля не находил. В кошельке жены нашел монетку в десять рублей, положил на стол.

— Сдачи у меня нет, придется оперировать вас в долг. Но рубль вы должны обязательно заплатить, таковы правила доктора Сибирцева. Предадите ему один рубль через Антона Николаевича, когда он приедет в город с пельменями.

— Но вот же десять рублей… мне не нужна сдача.

— Нет, таковы правила доктора, вы должны заплатить именно один рубль, а не десять. Не волнуйтесь, отдадите рубль позже, но обязательно. И десять рублей заберите пожалуйста.

Зайцев взял со стола монету, положил в карман. Что за странные правила, подумал он, другие бы взяли молча и отдавать сдачу даже не подумали. Видимо доктор держит всех в крепкой узде и не разрешает брать ни копейки больше. И это правильно, чтобы за спиной взяток не брали.

В приемную вошел Сибирцев.

— Егор Борисович, приехал господин Зайцев с сыном, — поставила его в известность Самохина.

— Здравствуйте, — он пожал ему руку, кивнул головой жене, повернулся к Самохиной, — проводите в палату, я подойду к ним минут через десять и приготовьте мне чай.

Как и обещал, Сибирцев подошел к ним через десять минут, спросил:

— Как зовут мальчика и сколько ему годков?

— Дима, три годика.

Сибирцев снял с ребенка медицинскую маску и раздел ребенка полностью, догола.

— Маску нельзя снимать — инфекция может попасть, — неуверенно возразила Зайцева.

— Мне кажется или все-таки врач здесь я? — спросил, повернувшись к ней Сибирцев.

— Извините доктор, — ответила она.

— Ничего, с Димочкой скоро все будет в полном порядке. Ты, Дима, не бойся, я не стану делать уколы и давать таблетки, только посмотрю тебя и все.

Сибирцев осматривал ребенка, говоря вслух:

— Бледность кожных покровов и слизистых оболочек, общая слабость и быстрая утомляемость, сонливость, хотя сон нарушен, часто поднимается высокая температура, лимфатические узлы, селезенка и печень увеличены в размерах, болят косточки и суставы, кровотечения из носа и синяки, сердечко бьется часто. Ничего, Димочка, скоро все это пройдет, и ты будешь совсем здоровым.

Доктор погладил его голову, поводил руками по телу и конечностям, произнес: