Целицельница 2

Причина всем троим тоже была известна. Игнат Воронин, бывший когда-то Воронцовым, и те самые бумаги, возвращение которых в реальность должны были стать для кого-то приговором.

И если до самого Игната дотянуться не так просто — прикрытие операции продумывали до мелочей, то вот его дочь…

Александра вполне могла оказаться тем ключиком, который без труда откроет дверь верности не только самого Игната, но и тех, кого он называл побратимами.

К тому же, появился и отягчающий момент, до некоторых пор выглядевший совсем неочевидным — уровень, на котором находился враг, и который они отслеживали по косвенным признакам.

Трубецкой был уверен — против играет кто-то из старых родов, посчитавших, что император своей властью ограничивает их влияние.

Последние события показали, что враг может находиться выше. И это не просто удручало, это заставляло задаваться вопросом: настолько ли жизнь в Империи такова, каковой она казалась?

Для всех в России, включая даже тех, кто всегда знал значительно больше остальных, императорский род был монолитом.

— Отвез Катерину? — заставив себя вернуться в здесь и сейчас, Трубецкой указал сыну на диван.

Александра, как раздражающий фактор, своих возможностей не исчерпала.

И это делало ситуацию еще сложнее. Просто взять и вывести ее из расклада они не могли.

— Да, — закрыв дверь, прошел внутрь Александр.

Прежде чем присесть, бросил взгляд на ту самую, лежавшую на столе папку.

Что находилось внутри, увидеть он не мог, но хватало и внешнего антуража. Золотые уголки говорили сами за себя.

— Тебя можно поздравить? — сев, кивнул Александр на стол.

Трубецкой хмыкнул — почти угадал, чертенок.

Гербовых бумаг в папке было две. И в одной тот самый указ о присвоении чина действительного тайного советника, о котором подумал сын.

— Можно, — кивнул он, переставляя кресло от столика ближе к дивану.

— Ты не выглядишь довольным, — опять не ошибся Александр.

— Время для этого не лучшее, — пристраиваясь в кресле, небрежно бросил Трубецкой. Подавшись вперед, оперся одной рукой на колено. — Что у тебя с ней?

Екатерина Ивлева могла стать для сына неплохой партией. Дворянский род старый, уже несколькими поколениями подряд отметившийся на юридическом поприще. Да и со стихиями у барышни было все в порядке. Сильный огонь и дружественный ему ветер делали ее завидной невестой.

— Это все, что тебя волнует? — слегка, только пощупать границы дозволенного, огрызнулся Александр.

Откинувшись на спинку, сложил руки на груди, давая понять, что на конструктивный разговор по этой теме тот может не рассчитывать.

Князь внутренне улыбнулся.

Взрослыми детей делал не возраст, а сложившиеся обстоятельства. И те выводы, которые они делали, выбираясь из них.

В этом отношении поколению, к которому относился его сын, не повезло.

Впрочем, смотря с какой стороны смотреть. Новой войны, которая заставила бы их стать старше, Трубецкой точно не желал.

— Игорь Валдаев Саше не пара, — выпрямился князь.

— Это ты так считаешь? — криво усмехнулся Александр.

Того, что мелькнуло в его глазах, князь не пропустил. Сомнения. Печаль. Надежда…

Качнув головой, князь посмотрел наверх, давая понять, чье именно мнение высказал.

В ответ Александр только хмыкнул:

— Глупая затея.

Говорить о том, что в чем-то согласен с мнением сына, князь не стал. Поднявшись, отошел к окну.

С Михаилом Алексеевичем… именно так, по имени-отчеству, когда наедине, о судьбе Александры они говорили. И пусть Трубецкой высказался более витиевато, но по смыслу совпадало. Давить на Александру бесполезно — не только воспитание, но и внутренние силы. Можно сделать только хуже.

Но ведь не обязательно действовать прямолинейно! Девушка молодая, опыта общения с противоположным полом никакого. Все — голая теория, которая, при должном старании, уступит реальным отношениям.

И все, что для этого требовалось…

Трубецкой развернулся, посмотрел на сына, пристально наблюдавшего за ним.

Александр пошел в него, не взяв ничего от матери.

А жаль!

Прабабка Тамары была из рода Багратионов, подарив правнучке особую красоту и царственную стать.

Сам же Трубецкой был настоящим русичем. Это не делало его простоватым — сотни лет родовой селекции сделали свое дело, но это если не поставить рядом с супругой, на фоне которой он не терялся только в мундире.

— Чтобы завоевать сердце твоей матери, мне пришлось стать ей нужным.

Когда сын приподнял бровь, мол, продолжай, продолжай, не без горечи усмехнулся.

На словах просто, а на деле…

Это уже потом, после рождения первого ребенка Тамара призналась, что сразу выделила его среди всех ухажеров, а пока это не случилось, Трубецкой был уверен, что добился внимания красавицы только правильно выстроенной осадой.

— А еще я знал, что свою… именно свою, которая единственная и других не будет, не отдам никому. И добивался этого…

— Ты бы еще сказал, как понять, что это именно она, — неожиданно тяжело вздохнув, произнес вдруг сын. Поднялся, одернул китель. Вытянулся, вставая по стойке смирно. — Разрешите выполнять?

Князь несколько удрученно качнул головой.