Цельняпушистая оболочка

Но хрен бы с ней, с магией. Тут дело не только в ней. Все стены, пол и потолок были сделаны из какого–то непонятного металла. Блин, это даже не сталь нихрена! Не было даже намеков ржавчины или износа. Стены выглядели так, будто бы их только вчера построили. А ведь ушастая говорила что ему тысячи, блин, лет! Охуеть, просто охуеть…

Впрочем, очкастую мало интересовали стены. Дождавшись, пока мы с Сивирой подойдем к ней поближе, она двинулась вглубь помещения. Не пройдя и десяти метров, я услышал голос младлея:

— Тут как–то жутко…

Я ощущал что в полумраке она идет как–то слишком близко ко мне. Струсила, что ли!? Уже подбирая как бы подколоть трусиху, я почувствовал запах свежей хвои… Так, теперь и стало не по себе… Может, ну его?

Лисси вдруг резко остановилась и уставилась на что–то впереди. В скудном свете, мне удалось различить какой–то ящик. Малявка как–то неуверенно посмотрела на меня, но всё же подошла к продолговатому предмету. В более ярком свете я обнаружил, что это вовсе никакой не ящик, а очень даже гроб… Вернее, саркофаг.

Даже крест на крышке есть. Не–не–не, я его открывать не буду! Уж лучше ту мантикору в десны жахнуть, чем какого–нибудь Дракулу–приседакулу разбудить!

Невдалеке от саркофага нашелся источник запаха. Стоя в углу комнаты, совсем свежая ёлка, срубленная будто бы только что, весело переливалась новогодними игрушками. Кажется, я начинаю понимать, кто там в саркофаге отдыхает…

На стальной крышке вычурного гроба стояла какая–то стеклянная шкатулка, набитая какой–то фигней. Присмотревшись, я понял что это пенопластовая крошка и у меня начали возникать неприятные ассоциации.

— Это зачарованное стекло! Ох, кочерыжка… Чтобы открыть шкатулку, понадобится вычислить кодовое слово! — разочарованно вздохнула очкастая.

— И сколько времени это займет? — тихонько подала голос младлей.

Очкарита на мгновение задумалась, приложив ладонь к подбородку:

— День… Может быть два… Ох Солерия, я даже не представляю с чего начать. — виновато промямлила она, поджимая уши.

День? Здесь? Я нервно оглядел жутковатый мрак вокруг — да ну нафиг ваши шифры! Я РЭБовец или кто!?

— Сим–сим, откройся! — заводясь, буркнул я и снял с плеча автомат.

Приблизившись к шкатулке, я со всей силы долбанул прикладом по стеклу… Нихрена! Оно даже не треснуло!

— Я же говорю, что это зачарованное… — начала было хвостатая, но её прервал автоматный выстрел.

Не собираюсь я тут торчать и играть в угадайку! От пули никакая ваша долбанная магия не поможет! И я оказался прав — шкатулка разлетелась вдребезги. Пуля со звоном пролетела через стекло и вонзилась в стену.

Блин… А ведь надо быть по–аккуратнее. Могла и отрикошетить… Ну почему я никогда не думаю прежде чем сделать какую–то хрень!? Ай ладно, в этот раз обошлось…

Сивира явно хотела меня отчитать, но её прервала библиотекарша:

— Книга! — радостно запищала ушастая и принялась ковыряться в осколках.

И чего она так книжки любит… Прямо фетиш какой–то!

Стоп, опять книга!? И дайте–ка угадаю…

— Это послание! Смотрите! — всё так же возбужденно крикнула она.

С дурными предчувствиями я забрал книжку у очкастой и, усевшись возле гроба, открыл её…

«Здравствуй! Ты не знаешь кто я, а мне неизвестно кто ты. Но это не важно. Считай это моей исповедью незнакомцу.»

Я быстро закрыл книженцию. Не–не–не, только не опять!

— Эй, ну ты чего?! — обиженно заканючила очкастая встав за моей спиной и глядя через плечо. — А ну открывай!

Ай, ладно, зря что ли весь день окопы рыли…

«С каждым днем, с каждым часом меня все сильнее пожирают муки совести. Я не могу и не хочу больше так жить. Мне надо выговориться. Пусть на бумагу, пусть, возможно, никто этого никогда не прочтет, но я больше не могу держать это в себе!

С чего начать… Очень непривычно записывать слова на бумагу. Невероятно архаичный способ передачи информации. Хорошо, придумала: В то время я, словно живое привидение, скиталась по замерзшему миру. Как могла избегала всего живого и «неживого». Но однажды, меня занесло в руины заснеженного города.

Бродя в поисках пропитания, среди холодных сугробов, я встретила его. Человека. Внешне он мало выделялся среди прочих — тот же защитный костюм, такое же обычное лицо, скрытое за противогазом. Меня поразила не его внешность, а его реакция на меня. Он был первым, кто не нападал на меня, не пытался съесть или застрелить. Наоборот, он остановился и вынул из сумки старую банку с консервированными овощами и, вскрыв её, отойдя в сторону, оставил на дороге.

Он накормил меня! Человек сжалился надо мной! Уже через неделю я, не боясь, приходила к нему и его жене. Они кормили меня выкопанной из–под снега травой. Я не чувствовала в них ни капли той ненависти, что я привыкла видеть в людях. Я доверяла им. Не прошло и месяца, как они стали приходить ко мне в землянку. Человек учил меня своему языку, он учил меня писать и говорить, пользоваться их мерой счета. Читал мне книги, сказки, байки. Рассказывал мне о своем мире.

Каждую ночь засыпая я вижу его глаза, скрытые стеклами противогаза.