Цельное чувство

Русский обыватель любит, чтобы все было по-простому, по-простецки. Его раздражает жест, поза. Поэтому в России не любят стихов и прозаику с трудом прощают хороший стиль.

В Волошине все раздражает обывателя: и изысканная эрудиция (кто догадается, что Иошуа Бен Пандира — это Иисус Христос?)[18]. И склонность к оккультизму, и глухо-торжественная манера читать стихи, и любовь к парадоксам, и нелюбовь к Репину.

Кажется, что он обладает особым секретом бесить публику; в 1905 году он пишет «Ангела мщенья». Во время войны, когда почти все поэты бряцали на патриотических лирах, — он издает книгу стихов, проникнутую своеобразным метафизическим интернационализмом. После поражения пишет прекрасное стихотворение, обращенное к России: «Люблю я тебя побежденной», вызывающее недоразумения[19]. И особенно удачно выбирает момент для нападок на Репина[20]. Недаром на его лекции систематически ходят какие-то «барышни-свистуньи», чтобы ему шикать. Ему не прощают даже вычурности его собственного христианского имени — «Максимилиан».

И все же я думаю, что это явление временное. Русская публика слишком несправедлива к Волошину. В этом залог примирения: когда-нибудь читатели поймут свою ошибку и захотят ее искупить. Они увидят, что Макс Волошин <…> интересный и талантливый писатель, что его работа о Сурикове блестяща[21], что его знание французской литературы — незаурядно.

Оценят его эрудицию, блеск его фельетонов, и прежде и больше всего своеобразную красоту его стихов.

Владимир Хазан. «От книги глаз не подыму» (О личности и творчестве Михаила Цетлина). Послесловие

Говорить придет еще время,

Нужно только слушать, таясь,
Прорастает ли светлое семя,
И носить, как женщинам бремя,
С чем-то тайным темную связь.

Амари (М. Цетлин)

Поэт, стихи которого собраны в этой книге, безусловно, не принадлежит к разряду ведущих имен в русской поэзии ХХ века. Сам он, определяя меру отпущенного ему поэтического дарования, полагаем, не из лукавого самоуничижения, а вполне сознавая истинные пропорции в столь деликатной области, как творческий талант, определял себя, апеллируя к известным строчкам Е. Баратынского о «малом даре» («Мой дар убог и голос мой негромок»), которые О. Мандельштам сравнил с бутылкой, брошенной в океан в надежде быть прочтенными провиденциальным читателем:

Благословляю малый дар,
Скупой огонь, возжженный Богом.
Его питает сердца жар,
Но не разжечь в большой пожар
Его ни бурям, ни тревогам.

Несмотря, однако, на эту самоквалификацию, личность и творчество поэта Амари, под псевдонимом которого печатал свои стихи М.О. Цетлин, бесспорно, принадлежит к историческим и художественным феноменам, заслуживающим пристального внимания потомков[22]. «Малый дар», на который указывал сам поэт, никак не препятствовал ему, используя удачное выражение Б. Пастернака, включиться в «разговор, заведенный до нас».

Поэт, переводчик, исторический беллетрист[23], издатель, редактор литературный критик и меценат Михаил Осипович Цетлин родился в Москве в семье еврейского купца Еселя (Осипа) Шмерковича (Семеновича, Сергеевича) Цетлина (1856–1933) и Анны Вульфовны Высоцкой (1860–1935), дочери крупнейшего чаепромышленника Калонимоса Зеева (Вульфа) Высоцкого (1824–1904). Войдя в дом Высоцких, Цетлин-старший стал компаньоном тестя в основанной тем чаеторговой фирме «В. Высоцкий и К°». Как отмечал современник, указывая на правила ведения разрешенным для еврея торговым делом,

в разрешительных бумагах московского обер-полицмейстера оговаривалось всегда, что разрешение дается с тем, чтобы имя и отчество «оного еврея» было изображено «крупным и жирным шрифтом». Увлечение доходило до того, что на вывеске товарищества на вере, коего вкладчиками состоят евреи, выписывались поименно все участвующие. Так на вывеске Т<оргового> Дома Высоцкий и Ко (Лубянско-Ильинские Торговые помещения) красовалась следующая надпись: «Оптовая торговля развешанным чаем Торгового Дома В. Высоцкий и Ко. Учредитель 1-ой г<ильдии> купец Иосиф Яковлевич Высоцкий. Вкладчики на вере пот<омственный> поч<етный> гражданин Есель Шмерков Цетлин и 1-ой гильдии купеч<еская> жена Либа Вульфовна Гавронская»[24].