Целое лето

— Капитан, давайте не разводить демагогию. Как я понимаю, дело ещё не заведено, так? Вещи изъяты не с места преступления, телефон не может служить ни оружием, ни уликой. Давайте, чтобы не разводить канцелярщины — вы мне телефон, и мы вместе выезжаем на место события. Там, вероятно, будет труп и оружие. Вы же не хотите, чтобы какие-нибудь грибники…

— Да какие сейчас грибники, — проворчал Шабельников. Он открыл шкаф и достал оттуда «Иридиум». — Этот?

— Спасибо, — Аспирант включил аппарат, ввёл по запросу пароль. Заряд был полон, спутник ловился. — Ну что? «Опергруппа, на выезд»?

— Да, сейчас…

Шабельников вернулся в свой кабинет, вынул из стола фляжечку и, не стесняясь собеседника, отхлебнул два глотка. Положил на место. Заметил, что нижний ящик задвинут не до конца. Там давно сломалась направляющая, чтобы нормально задвинуть нижний, нужно было вынимать тот, который выше, иначе никак. Сам он туда не лазил…

Ладно, не до того.

— Товарищ полковник. Сейчас поедем. Только скажите мне. Вот те, кого вы назвали — они кто? Я ведь Карпова знаю со школы, да и Алина у нас уже который год… Мурзенко, ты где? — крикнул он в селектор. — Заводи корыто!.. Так что я просто не понимаю…

— Я могу рассказать, это уже не тайна, — сказал Аспирант. — Только вы всё равно не поверите. Всё население обработано, чтобы в это не верить.

— А вдруг? — спросил Шабельников. — Я вроде как гипнозу не поддающийся.

— Это не гипноз. Ладно. Вы ведь местный, коренной?

— Да, здесь родился.

— А родители?

— Мать тоже здесь, отец из Знаменска. А что?

— Живы?

— Мать жива.

— Тогда она сможет подтвердить… хотя бы кое-что. Так вот. На Землю осуществляется инопланетное вторжение. Медленное, постепенное, в режиме инфильтрации. Карпов, Арабова, Благоволин — это тот, с четырьмя дырками — уже не люди, они пришельцы, только замаскированы под людей. Давайте, пока машину греют — пять минут поговорим с Карповым.

— Он не сотрудничает… Слушайте, товарищ полковник, вы это что — всерьёз?

— Да. Абсолютно всерьёз. Правда, пойдёмте потолкуем с ним. Мало ли — с вами не сотрудничает, а со мной захочет… Так вот, я про мать. Спросите её, помнит ли она, что было в мае шестьдесят восьмого. Возможно, она не сразу захочет об этом говорить, но — проявите настойчивость…

Карпов лежал на металлической лежанке, прихваченный наручником к решётке. Он так и был в измызганной кровью рабочей робе.

— Это красивая местность, — сказал Аспирант.

Карпов не прореагировал. Однако по каким-то микродвижениям, по незаметному изменению дыхания, по дрогнувшим векам — но Аспирант понял, что его услышали.

— Ты сейчас спрашиваешь себя, как ты здесь оказался, каков план действий, где остальные, близко ли они, — продолжал Аспирант. — Что с тобой происходило, почему ты терял контроль над собой, что за странное место ты посетил в предыдущей высадке. Ведь так? Я могу ответить. Как твоё имя?

Карпов молчал.

— Могу рассказать, что ты видел последним в том, прежнем теле. Ты был сержантом-пограничником по фамилии Авдеев. Ты благополучно пересёк контрольно-следовую полосу и подходил к проволочным заграждениям на сопредельной стороне. Ты не знал, что турки поменяли схему минных полей, и потому напоролся на мину-лягушку. Ты видел, как она выпрыгнула, и остался стоять…

Карпов как-то странно вздрогнул всем телом.

— А теперь ты наверняка задаёшь себе вопрос: как ты вновь оказался в городе, где разгромили десант? Если ты «спящий», то кто твой напарник? Почему ты в теле калеки? И ты прекрасно знаешь, что те, кто прилетят — а они прилетят — зададут тебе эти же вопросы. И лучше бы тебе узнать на них ответы, потому что в противном случае тебя ждёт не продление очереди, а распылитель. Подумай пока. Я скоро вернусь…

Из подполья-убежища выбрались часов в семь утра и ещё немного задержались в доме — вроде как попить чаю и собраться с мыслями. На самом деле просто было страшно выходить наружу. Все успели пропитаться тем подспудным страхом ожидания ужасного, который более всего мешает человеку; когда уже что-то случается, становится легче. Ещё раз уточнили по карте, кто какие места обследует и на что обращает внимание; договорились о связи, если не восстановится телефонная (когда кто-то что-то найдёт, то самому сюда приходить не надо: в магазинчике — вон там, наискосок — будет сидеть умная девочка Алёна Петухова, ей передать записку, и всё); снова попили безвкусного чаю с подмокшим печеньем…

— И вот ещё что, — задумчиво сказал Степан Григорьевич. — Кто из вас учится как?

— Да всяко, — сказала Аня. — А что?

— Да то. Когда опыты проводили, заметили, что те ребята, которые в школе лучше успевают, дольше остаются невосприимчивыми к подсадкам. Лет буквально до восемнадцати-девятнадцати. А двоечники-троечники — те и в пятнадцать рискуют поддаться. Я вот и подумал…

Все посмотрели на Воху.

— Да ладно, — сказал он. — Пусть только сунутся.

— Я с Вохой буду ходить, — сказала Аня. — Прослежу, если что.