Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе

В то утро все казалось мне вполне нормальным. Мы заснули в объятиях друг друга, как обычно. Потом встали в два часа, как обычно. И я приготовила ему завтрак, как обычно. И он ушел на практику с Валерией, как обычно.

Но к девяти часам вечера он, как обычно, не явился домой. Я подождала до десяти, когда терпеть уже не осталось никаких сил, и позвонила Валерии.

— Che, Изекьель рядом? — спросила я самым будничным тоном.

— Конечно. Это тебя, — крикнула она. (Раздался такой звук, будто трубку нечаянно уронили, а затем передали другому.) Он был на другом конце линии, но даже не поздоровался.

— Когда ты придешь? Филе стынет, — сказала я.

— Я не приду.

— Что?! Почему? Разве ты не сказал, что вернешься, только сегодня утром? — недоумевала я. Такое ощущение, словно у меня в животе забегали мурашки. Испуг, смешанный с тошнотой.

— Вот именно, я говорил сегодня утром, — ответил он. Я понимала, о чем он. К несчастью, слишком хорошо понимала.

— О чем ты? — изобразила я непонимание.

— Диего рассказал мне.

— Рассказал о чем? — снова задала я вопрос, ибо не знала, что еще сказать.

— Ты шлюха, — бросил он, и его оскорбление обожгло мне щеку больше, чем пощечина.

— А может быть, нам поговорить спокойно, как взрослым людям? — предложила я, хотя спокойствие уже давно покинуло меня.

— Нет, не хочу. — И он повесил трубку.

Я сидела, уставившись на телефон. Минуты бежали, и если я сначала была уверена, что он перезвонит, то затем начала надеяться, что, возможно, он перезвонит, потом уже знала, что не перезвонит, и наконец, почувствовала абсолютную уверенность, что он не перезвонит, одновременно молясь, чтобы он сделал это. Я сидела без движения, размышляя, что мир вокруг меня только что рухнул, и знала, что если поднимусь со стула, то тоже рухну, поэтому сидела не шевелясь довольно долгое время.

В конце концов я нашла в себе мужество переместиться на диван, где свернулась калачиком, словно наркоман на скамейке в парке. Единственное различие заключалось в том, что раны были на моем сердце. Чувствовалось легкое оцепенение от действия анестетика, который я решила назначить сама себе. Не могу сказать, в какой именно момент он перестал действовать, но наконец так и случилось.

Боль оказалась настолько сильной, что я просто не представляла, как мне удавалось ее выносить. Прошло уже пятьдесят девять часов двадцать пять минут с того момента, когда у меня отняли Изекьеля. С тех пор, как я поняла, что в моей жизни больше никогда не будет целого апельсина.

18 октября 2000 года

Сегодня я занималась практикой с Диего, хотя его присутствие меня убивало, а в глубине души мне хотелось убить его. Но другого выхода не было. Поэтому я согласилась танцевать с врагом. Меня попросили выступить в «Виеджо Коррео», а у меня в запасе просто нет другого партнера. Я согласилась, хотя это было последнее, чего мне хотелось. Оставался всего один месяц, чтобы разучить хореографию под произведения Пульезе. Говорят, работа — благословение. Интересно, действует ли это благословение в случае, если работаешь с подлецом. Да еще и с обладателем кривого члена. Только представьте, когда-то я даже считала его привлекательным.

— И как у вас дела с Изекьелем? — спросил он.

— Ты же сам знаешь, — ответила я.

— Нет, не знаю, — отозвался садист.

— Мы расстались. — Я была слишком расстроена, чтобы выяснять с ним отношения сейчас.

— Значит, у нас будет секс? — оживился он.

— Возможно. Но не сегодня. Не так быстро, — ответила я.

Правду (о том, что лучше я умру) расскажу как-нибудь в другой раз.

Сюрприз, сюрприз — наша тренировка прошла намного лучше, чем обычно.

26 октября 2000 года

Прошлой ночью я видела Изекьеля в «Ниньо бьен». Я предвидела, что он там будет. Ходить на милонгу теперь для меня то же самое, что держать руку на раскаленной плите. Знаешь, что непременно получишь ожог третьей степени, а потом останутся волдыри, которые рано или поздно лопнут и заживать будут целую вечность. Но меня уже ничто не могло остановить.

«Пусти меня к нему», — умоляло мое сердце. «И меня тоже!» — просило тело. Эти двое просто единомышленники.

«Стойте, не двигайтесь! Оставайтесь на месте!» — заявил разум. Ну почему ему приспичило быть таким строгим?

«Он идет к нам. Видимо, собирается пригласить на танец!» — воскликнули они одновременно, явно взволнованные.

«Ни в коем случае не позволяйте ему одержать столь легкую победу!» — завопил разум.

«Но мы готовы стать ковриком под его ногами!» — закричали двое ненормальных.

«Этому не бывать!» — надрывался разум. Он знал, что говорит!

— Ну, как у тебя дела? — спросил Изекьель.

— Отлично! — Голос мой прозвучал неестественно бодро.

— Отлично, — отозвался он, и, судя по голосу, у него-то было все нормально.

— Хорошо. — Я была на грани истерики.

— Хорошо, — ответил он, абсолютно спокойный.