Целую женские руки

Я у открытого окна стою,
Я солнце в гости жду ежеминутно.
Целую руку близкую твою
За свежесть нерастраченного утра.

Несу к столу, к нетронутым листам,

И щебет птиц, и ликованье радуг…
Бывало, мать, пока отец не встал,
Все приводила на столе в порядок.

Боясь вспугнуть его черновики,

Чернила осторожно пополняла.
Отец входил и надевал очки.
Писал стихи.
                   И тишина стояла.

На оклик: «Мать!» — поспешно шла она,

Чтобы принять родившиеся строки.
И снова наступала тишина,
В ней лишь перо пришептывало строго.

Все тот же стол, и тишина вокруг —

Здесь время ничего не изменило.
И добрая забота близких рук
Вновь не дает пересыхать чернилам.

Мне руки говорят:

                           «Пиши, поэт!
Пусть песня никогда не оборвется,
Пусть наступает каждый день рассвет
И мысль всегда рождается, как солнце!»

И я пишу, пока писать могу,

И рано смерти многоточье ставить.
Но, словно след на тающем снегу,
Должна и жизнь когда-нибудь растаять.

Но песня не прервется и тогда,

Когда успею сотни раз истлеть я,
Она придет в грядущие года
Тревожным днем двадцатого столетья.

Потомки, позабывшие меня!

Отцов перерастающие дети!
Целуйте, низко голову склоня,
Как жизнь саму, родные руки эти!