Целый осколок.

Голос Леонардо с капризными нотками грубо оборвал фразу крепко сложенного мужчины, с неимоверно широкими плечами, длинными мускулистыми рукам, наголо обритого и жемчужной серьгой в правом ухе. Еще у мужчины имелось три глубоких параллельных шрама на челюсти, спускающиеся на шею, как раз под серьгой. Словно кто-то когтистой лапой пожелал вырвать серьгу из его уха, но промахнулся. Обритая же голова скрывалась под фиолетовым платком плотной ткани с узлами, повязанным так, как вяжут на голову подобные платки «морские люди». На широком поясе мужчины висели три открытые кобуры с огромными, брутальными, без всяческой отделки, капсульными револьверами. Два шестизарядных монстра спереди, грузно свисают на бедра, третий же за спиной, стальным овальным кольцом завешанный в почти горизонтальное положение. Широкий проклепанный ремень скрипит и провисает под их тяжестью, тянет в овал кольца наплечных ремней. А наплечные ремни льются волнами по широкой груди, пересекаются на шерстяной ткани черной куртки полосами грубой кожи, уходят, расширяясь лопастями на плечах за спину, спускаются к поясу. И сильно отвисают вперед под тяжестью ножен с кинжалами, закрепленными рукоятями вниз и снаряженными барабанами для револьверов в специальных «кармашках». Левого широкого и короткого, почти тесака, и длинного правого, с сильно зауженным лезвием. Убрать еще полсантиметра и это будет стилет, а не добрый кинжал. На негласный запрет нахождения в приорате с оружием, мужчина плевал с самой высокой кампаниллы. Сапоги мужчины имели медную оковку носков и так же как нагрудные ремни, щеголяли начищенными бронзовыми бляшками. Из голенища левого сапога, из специально вшитого клина кожи, торчала костяная рукоять короткого ножа. С левого бока, чуть покачиваясь при его движениях, врагам Бруно угрожала острым конусным оголовьем тяжелая боевая шпага.

Благодаря всему этому колющему, режущему и стреляющему железу, вид мужчина имел неимоверно брутальный и грозящийся, но какой-то ненастоящий, почти театральный. Словно опереточный злодей вдруг сбежал с подмостков убогого провинциального театра и теперь бродил в веселящейся толпе, в костюме и гриме, пугая своей воинственной бутафорией добрых людей.

-Все продолжаешь развлекаться, Бруно? Все персонируешь того персонажа из оперетты… Из этой, какой ее там?

-Благородная домуазель Анна и смелый «морской» рыцарь Фарлоу, милорд. «Любовь в шторм», авторства маэстро Лорртеро Маккулиани.

-Да, вот именно. Именно его, этого Маккулиани, который маэстро. Не надоело тебе еще это фиглярство? Выглядишь как наш шут на дне праздновании Победы на Весстских холмах.

-Нет милорд, мне не надоело. И вид мой мне нравиться, прошу прощения за дерзость, милорд.

Сильные руки Бруно, аккуратно расставив блюда с едой, наполнили бокал из сосуда, обернутого несколькими слоями ткани. Легкий парок от еды и тяжелый, насыщенный аромат подогретого, настоящего виннийского, коснулись ноздрей Леонардо. Он не удержался, чуть наклонился к бокалу, еще раз втянул запах полуденного солнца, жаркого неба, налитых соком виноградных лоз, легкой дымки сжигаемых засохших отводок. Запах родного дома. Бруно тем временем переместился ему за спину, широкие ладони опустились на плечи Леонардо. Крепкие пальцы пробежались по мускулам плеч и спины скрывающимся под шелковой тканью рубахи. Чутко надавили, вначале осторожно, а потом грубо вмялись, с силой разминая трапециевидную мышцу, потянули на себя и вверх дельтовидные.

-Ох! Прекрасно, Бруно! Продолжай!

-Благодарю вас, милорд. Рад вам служить.

Отрезать кусочек мяса птицы, тщательно разжевать, подцепить двузубой вилкой нарезанное… Или нарезанный? А, не важно! Какой-то местный овощ. Подцепить с горкой глубокой ложкой тушенное нечто из овощей. Запить все это небольшим глотком вина. Чудесно, превосходно! Повторить.

Чуть насытившись, Леонардо, аккуратно протер уголки губ, положил приборы на край блюда, взяв в руки бокал с вином, на пол сектора клепсидры повернул голову влево:

-И все же, Бруно? Мне интересно - сколько ты еще будешь пугать своим видом несчастных горожан и добрых братьев приората? На тебя жалуются.

Крепкие пальцы на мгновение замерли и вновь продолжили разминать мышцы плеч Леонардо. Негромкий хмык и голос Бруно чуть изменился, в нем появились забавные, смущающиеся нотки, речь его неожиданно огрубела и упростилась до лексикона портовых грузчиков и неграмотных подмастерьев:

-Ну они, милорд, тут… То есть людишки местные, милорд. Они такие пугающиеся всего. И очень забавные. И еще, милорд…. Женщины... Местные женщины…. Они, когда видят меня, такого, всего прям воинственного, милорд…. То, это, сами они ко мне, и я даже ни сантима…

-Все, все, хватит! Замолчи Бруно! Хватит смешить меня, разговаривая как простец! – Леонардо громко рассмеялся – Хочешь ходить обвешанный оружием как Ель Зимнего праздника, так ходи! Тем более, женщины!