Цемах Атлас (ешива). Том первый

Недавно один мальчик зашел к служительнице спросить, нет ли у нее чашки чаю. С тех пор Соя-Этл держала наготове для своих квартирантов чайник с горячей водой и глиняные кружки. Мальчишки из ешивы, в отличие от взрослых, совсем не боялись брать что-либо из рук этой кладбищенской еврейки. Но угощения они от нее не получали. У нее не было ни чаю, ни сахару. Только заваренный кипятком цикорий. Как-то раз один мальчишка посмотрел через щель в стене и встретился взглядом со старухой. Ребята начали сторожить у стенки и обнаружили, что служительница подсматривает за ними. Некоторые ученики не хотели, чтобы женщина видела, как они раздеваются, другие просто хотели пошалить. Жильцы заткнули щели ватой, тряпками и соломой. Они воображали, что, когда они будут в ешиве, Соя-Этл вытащит эти тряпки. Тогда они снова заткнут дырки. И так, пока Соя-Этл не устанет. А если это все-таки не поможет, они забьют щели дощечками.

Ночью ученики нашли дом убранным, а тряпки в щелях — нетронутыми. Двое мальчишек зашли к служительнице под предлогом, что хотят горячей воды. Они были уверены, что на этот раз она их выгонит. Однако именно в этот раз старуха угостила их свежезаваренным чаем и дала по четвертинке сахарной палочки каждому, кто пил чай. Мальчишки вернулись к товарищам смущенные, потому что им стало жаль старушку. Однако самые упорные из ешиботников продолжали утверждать, что нельзя позволить подкупить себя кусочком сахара. Ведь это все-таки неприлично, если женщина заходит к мужчинам. Мейлахка-виленчанин сообщил об этой истории директору ешивы. Реб Цемах велел, чтобы тряпки из щелей немедленно вытащили, и сказал, что нельзя лишать старуху удовольствия слышать, как сыны Торы изучают святые книги. На утверждавших, что они стесняются, директор ешивы накричал, что служительница годится им в прабабки.

— Мейлахке-виленчанину даже нравится, что кладбищенская еврейка следит за ним, — говорили между собой мальчишки, вытаскивая тряпки из щелей, как велел директор ешивы.

Однако с тех пор, как начались большие холода и у Сои-Этл не хватало дров, чтобы хорошенько топить, ученики стали оставаться в теплой синагоге как можно дольше и больше не занимались по вечерам за столом в странноприимном доме. Приходили только ночевать. Старуха стала снова смотреть в окно на заснеженное кладбище, тоскуя по сладким голосам изучающих Тору. Как раз Пятнадцатого швата было не так холодно, а служительница в честь Нового года деревьев получила несколько связок дров, чтобы получше протопить печь. В честь праздника не соблюдался и порядок занятий в ешиве. На этот раз обитатели странноприимного дома собрались раньше, чем обычно.

Хайкл-виленчанин зашел к старухе попросить иголку и нитку. Старушка довольно покивала своей усохшей головкой и дала ему иголку и моток белых ниток.

— Мне нужны черные нитки, чтобы починить одежду, а не белые, чтобы шить саван, — крикнул виленчанин ей прямо в ухо.

Соя-Этл снова доброжелательно покивала головой и дала ему черные нитки. Хайкл вернулся во вторую половину дома и уселся за стол чинить свой пиджак. С тех пор как он увидел жену директора ешивы, он стал обращать внимание на свою одежду и сердился на реб Цемаха Атласа, который пренебрегал внешней стороной этого мира, но, тем не менее, носил красивую одежду и имел жену-красавицу. Сколько Хайкл ни говорил себе, что эта красавица старше его, может быть, лет на двенадцать и что она тоже когда-нибудь расплывется, как это случилось с матерью Герцки Барбитолера, — ничего не помогало. Он думал о ней беспрестанно, хотя знал, что его грех несравнимо больше, чем когда он думал о Чарне, дочери Гирши Гордона, ведь сейчас его мысли заняты замужней женщиной.

Напротив Хайкла сидел Мейлахка-виленчанин с трактатом «Недарим» и считал, сколько страниц он уже выучил. Мейлахку тоже что-то сильно беспокоило. Когда он в пятницу пришел к извозчику, чтобы забрать свою еженедельную посылку со съестным из дома, тот сказал ему, что на этот раз ничего ему не привез. Мейлахка понял, что мать и сестры совсем забегались, закупая большие партии фруктов перед Пятнадцатым швата. Мать Герцки Барбитолера приехала, чтобы забрать его аж из-за моря. А у его мамы и сестер нет времени принести посылку для него с Мясницкой на Стефановскую улицу[170]

, куда заезжают валкеникские извозчики.

За столом сидел и оранец[171], который подрезал маленьким ножичком ногти на руках. Ешиботники валялись на лежанках и читали или разговаривали между собой. Подброзинец[172], крепкий паренек с подростковыми прыщами на лице, бегал по узкому проходу между лежанками и вслух читал книгу мусара.