Цемах Атлас (ешива). Том второй

Вечером Меерка Подвал зашел к ешиботникам в странноприимный дом узнать, кто из этой банды уже готов бросить ешиву. Однако ешиботники на этот раз не побежали радостно ему навстречу и не стали с любопытством смотреть новые книги. Они смотрели на него сердито и спрашивали с нескрываемой подозрительностью: кто раструбил по всем Валкеникам, что они читают светские книги? Они же договаривались, чтобы никто об этом не знал. Меерка Подвал хладнокровно пожал плечами: он понятия не имеет, кто об этом раструбил, и их это тоже не должно волновать. Через пару недель — конец семестра, и они разъедутся по домам. На следующий семестр они останутся у себя и пойдут работать. Займутся самообразованием и сделают сознательными и других, разъяснят им, что в период организованной классовой борьбы никто не должен оставаться по ту сторону баррикады. Так почему же их волнует, что в Валкениках знают об их увлечении светскими книгами?

Товарищи из библиотеки предсказывали Меерке, что его пропаганда среди ешиботников ни к чему не приведет. Теперь он увидел, что они были правы. Квартиранты странноприимного дома бросили ему в лицо, что ни о чем другом и не помышляют, как вернуться на новый семестр в ешиву! Мейлахка-виленчанин сказал, что сейчас вообще самое время перестать читать светские книжки. Сейчас начало месяца элул, а в Новогрудке заведено в это время нагонять упущенное и сосредоточиваться на духовном. Подродзинец сказал, что читал бы книжки и в элуле, но проблема в том, что это должно было оставаться в тайне. А поскольку обо всем стало известно, нехорошо, чтобы из-за каких-то книжек глава ешивы реб Менахем-Мендл плакал горькими слезами и говорил, что ешиву разрушают.

— Дело идет к тому, что станет еще хуже, — откликнулся аранец и рассказал, что Шия-липнишкинец сегодня неожиданно вернулся из Декшни из-за произошедшего в доме Гавриэла Левина, у которого он жил. В кухне за едой Шия-липнишкинец смешал младших ешиботников с грязью и грозился разорвать каждую светскую книжку, которую найдет у какого-либо сына Торы.

— Шия-липнишкинец жил в Декшне у Гавриэла Левина? — спросил Меерка Подвал, и его глаза потемнели. — А почему он оттуда ушел? Какое отношение он имеет к этой забеременевшей сумасшедшей?

Аранец ответил, что Гавриэл Левин и другие декшнинские евреи заняты сейчас своими бедами, им не до изучения Торы. От кого забеременела эта сумасшедшая, неизвестно. Да и какая разница? И все ученики, ночевавшие в странноприимном доме, решили не брать пока новых книжек.

— Хорошо, я зайду в другой раз забрать те книги, что лежат у вас, — сказал Меерка Подвал и заторопился из странноприимного дома. За дверью на улице стояла Соя-Этл с метлой в руках. Смотрительница странноприимного дома и кладбища, от которой никто никогда не слыхал громкого слова, теперь визжала и размахивала метлой:

— Пошел отсюда, паршивец, мерзавец! Ты сбиваешь еврейских детей с пути!

Меерка быстро прошел мимо. Мало ему, что все узнают, как сегодня на него харкнул тот ешиботник, не хватает еще, чтобы его огрела метлой могильщица. Он увидел, что задуманное им дело разваливается и что парни поднимут его на смех. Однако теперь дела пойдут лучше, теперь он взорвет всю ешиву сразу и проучит эту бешеную собаку!

В единственном библиотечном зале десяток парочек сидели на скамье вдоль голой бревенчатой стены, законопаченной мхом и сухой травой, и слушали реферат. Длинный Мойше Окунь стоял на возвышении и говорил о Французской революции:

— Нас пытаются убедить, что Французская революция была задумана в Конвенте, где «гора» под руководством Дантона и депутаты-якобинцы, руководимые Робеспьером, вместе победили жирондистов. На самом деле Французскую революцию двигали вперед народные массы из парижских пригородов под руководством великого трибуна Марата, которого буржуазные историки обвинили ни за что ни про что в жестокости. Все это ясно доказал Петр Кропоткин, произведения которого есть в валкеникской библиотеке. — Парни и девушки бросали взгляды на книжные полки, где находился этот Кропоткин, а потом снова смотрели на Мойше Окуня выпученными глазами рыб, вытащенных на сушу. Ребятам хотелось на заросший берег реки. Докладчик же, не считаясь с этим, продолжал с сарказмом говорить о буржуазных историках, пока в библиотеку не вошел Меерка Подвал. Все слушатели обернулись к нему, как к избавителю.

— Новость! Местный ешиботник, Шия-липнишкинец, прожил все лето в Декшне и там обрюхатил больную женщину!

Ребята уже слыхали о декшнинской истории, но не о том, что виноват во всем ешиботник.

— Это правда, Меерка, или это одна из твоих любимых штучек?

Меерка Подвал смеялся и говорил, что вся эта история волнует его, как прошлогодний снег. Он только рассказывает, о чем говорят в местечке. Декшнинские колонисты ужасные святоши, но тем не менее они уверены, что пациентка Элька Коган беременна от ешиботника. Он изучал с колонистами Тору, а жил у Гавриэла Левина, там же, где и больная.