Цементная блондинка

— Миссис Фонтено сказала, что похороны состоятся на следующей неделе, возможно, в среду. Наверное, я должна там быть вместе с классом. Надо бы позаботиться об автобусе.

— Ты права. Ее семья оценит это.

— У нее есть два старших брата. Наркодельцы. Она мне говорила, что они продают крэк.

Босх промолчал. Он знал, что причина смерти девчонки скорее всего заключалась именно в том, чем занимались ее братья. С тех пор, как молодежные банды «Бладэ» и «Крипс» заключили перемирие, уличная торговля наркотиками в Саут-Сентрал утратила стройную систему. Многие нагло полезли в чужие зоны влияния. Отсюда — и стрельба по конкурентам из автомобилей, мчащихся во весь дух, когда жертвами зачастую становятся ни в чем не повинные люди.

— Она написала сочинение — отчет о прочитанной книге. Это было совсем недавно. Пожалуй, я попрошу у ее матери разрешения прочитать эту работу. Во время заупокойной службы. Или после нее. Кто знает, может быть, они поймут, кого потеряли.

— Думаю, уже поняли.

— Да.

— Пожалуй, тебе стоит поспать? Закрой глаза, постарайся заснуть.

— Наверное, ты прав. Постараюсь. А ты что будешь делать?

— Ну, у меня-то дела найдутся. Надо кое-куда позвонить. Знаешь, Сильвия, сегодня вечером мне нужно будет уйти. Надеюсь, ненадолго. Вернусь сразу же, как только освобожусь.

— Не волнуйся за меня, Гарри. Все будет в порядке.

— Хорошо.

Около четырех Босх зашел, чтобы взглянуть на нее. Сильвия крепко спала. На ее подушке виднелись еще не высохшие следы слез.

Он пересек холл и пошел в другую спальню, служившую кабинетом. Там на столе стоял телефон. Чтобы не разбудить Сильвию, он плотно прикрыл за собой дверь.

Первый звонок был детективам в отделении на Семьдесят седьмой улице. Босх попросил соединить его с подразделением по расследованию убийств, и ему ответил следователь Хэнкс. Эта фамилия ничего не говорила Босху, а по имени детектив не представился. Назвавшись, Босх осведомился о деле Фонтено.

— А сами-то вы где трудитесь, Босх? Я вроде бы слышал, в Голливуде?

— Верно, в Голливуде. Но в данном случае это не имеет значения. Я звоню по частному вопросу. Сегодня утром миссис Фонтено позвонила учительнице девочки. Так вот, эта учительница — мой друг. Она страшно расстроена случившимся, ну а я, знаете ли, просто пытаюсь поподробнее узнать, что же все-таки произошло.

— Послушайте, у меня нет времени утешать несчастных. На моей шее дело висит.

— Иными словами, у вас по этому делу ничего нет?

— Признайтесь, вы, должно быть, никогда не работали в наших «двух семерках»...

— Нет, не работал. А вы, должно быть, стараетесь втолковать мне, как туго вам приходится?

— Шли бы вы куда подальше со своими издевками, Босх. Неужели вы не можете понять, что к югу от Пайко такой вещи, как свидетель, вообще не сыскать. Глухо! Для нас единственный способ распутать дело — надеяться на везение: авось кто наследит. Еще больше повезет, если к нам заявится какой-нибудь фрукт и выложит с порога: «Извините, ребята, моих рук дело». А теперь прикиньте, как часто нам выпадает такой праздник.

Босх молчал.

— Так вот, если говорить о расстроенных, то среди них не только ваша учительница. Поймите: дело-то скверное. Они, конечно, все скверные, но бывают такие, что дальше некуда. Нынешнее — как раз из такой категории. Представьте себе, сидит шестнадцатилетняя девчонка дома, читает книжку, присматривает за младшим братишкой...

— Стрельба из автомобиля?

— Угадали. Двенадцать дырок в стенах. Стреляли из АК. Двенадцать пуль — в стены, тринадцатая — в затылок...

— Она, наверное, ничего не успела сообразить.

— Не успела. Умерла, так и не поняв отчего. Должно быть, ее уложили с первого выстрела. Она даже не пыталась пригнуться, спрятаться.

— Очевидно, этот выстрел предназначался одному из ее старших братьев, как вы думаете?

Пару минут Хэнкс хранил молчание. Босху было слышно, как орет радио в полицейском участке.

— Откуда вам это известно — от учительницы?

— Девочка ей рассказывала, что братья торгуют крэком.

— Точно? Видел их сегодня утром в больнице Мартина Лютера Кинга в слезах и соплях. Рыдали и закатывали глаза — ну прямо христосики. Ладно, Босх, проверю их. Могу быть чем-то еще полезен?

— Можете. Как называлась книга, которую она читала?

— Книга?

— Да.

— Ее название — «Долгий сон». Именно это она и получила, дружище. Уснула навеки.

— Не могли бы вы сделать мне одолжение, Хэнкс?

— Какое именно?

— Если вам доведется беседовать с репортерами, не упоминайте о книге.

— А в чем, собственно, дело?

— Не упоминайте — и все.

Босх повесил трубку. Сидя за столом, он чувство вал, как его охватывает стыд за то, что он позволил себе усомниться в педагогических способностях Сильвии, когда та впервые рассказала ему о девочке.

Затем Босх набрал номер Ирвинга. Не успел прозвучать гудок, как на другом конце схватили трубку.

— Добрый день! Приемная заместителя начальника полицейского управления Лос-Анджелеса Ирвина Ирвинга. Говорит лейтенант Ганс Ролленбергер. Чем могу служить?