Цементный сад

— Тома заберут под опеку, а может быть, и вас со Сьюзан. Джули не сможет жить здесь одна. Дом будет стоять пустым, люди об этом услышат и очень скоро сюда залезут, вынесут все ценное, а все остальное перевернут вверх дном. — Она сжала мое плечо и улыбнулась: — Вот выйду я из больницы — и получится, что идти-то мне и некуда. — Я кивнул. — Я открыла на почте счет на имя Джули, на него будут поступать деньги из моих сбережений. На сколько-то вам хватит. По крайней мере на то время, пока я буду в больнице.

Она откинулась на подушки и прикрыла глаза. Я встал.

— Ладно, — сказал я. — А когда ты ложишься в больницу?

— Через неделю или две, не раньше, — ответила она, не открывая глаз. И, когда я уже стоял в дверях, добавила: — Думаю, чем быстрее, тем лучше.

— Ага.

Она открыла глаза. Я стоял у двери, готовый уйти.

— Как же я устала, — сказала она. — Как устала лежать и ничего не делать изо дня в день.

А три дня спустя она умерла. Это обнаружила Джули, когда вернулась из школы в пятницу, в последний день перед каникулами. Сью водила Тома в бассейн, а я вернулся на несколько минут позже Джули. Подходя к дому, я увидел, что Джули смотрит на меня из окна маминой спальни, но мы не поздоровались и не помахали друг другу. Я не стал сразу подниматься наверх: сначала скинул пиджак и ботинки и, зайдя на кухню, налил себе из-под крана холодной воды. Заглянул в холодильник в поисках съестного, нашел там кусок сыра и сжевал его с яблоком.

В доме было очень тихо, и меня угнетала мысль о том, что впереди несколько тоскливых недель. Работу я еще не нашел, да, честно сказать, и не искал. Хоть это было и не в моих привычках, я решил зайти наверх поздороваться с матерью. Джули стояла перед дверью маминой спальни. Увидев меня, она захлопнула дверь и заперла ее на ключ, затем повернулась ко мне, сжимая ключ в кулаке. Я заметил, что она дрожит.

— Она умерла, — ровным голосом сказала Джули.

— Как умерла? Откуда ты знаешь?

— Она умирала уже несколько месяцев. — И Джули подтолкнула меня к лестнице. — Не хотела, чтобы ты знал.

«Кто не хотела?» — глупо подумал я.

— Я хочу посмотреть, — сказал я. — Дай мне ключ.

Джули покачала головой:

— Пойдем лучше вниз и поговорим, пока не вернулись Том и Сью.

На миг я подумал о том, чтобы отнять у нее ключ, но затем повернулся и пошел вниз следом за сестрой. Голова у меня кружилась, и горло щекотал кощунственный смешок.

5

Когда я вошел в кухню, Джули, стянув волосы в хвост, стояла у раковины со скрещенными руками на груди, опираясь на одну ногу и выставив колено вперед.

— Где ты был? — спросила она.

Я не понял, о чем она спрашивает.

— Я хочу посмотреть, — сказал я.

Джули молча покачала головой.

— Мы оба теперь за старших, — продолжал я, обходя кухонный стол. — Она так сказала.

— Она умерла, — сказала Джули. — Сядь. Ты что, не понял? Она умерла.

Я сел.

— Я теперь тоже за старшего! — сказал я.

И разревелся, потому что почувствовал себя обманутым. Мать ушла, ничего не объяснив Джули. И ушла не в больницу, а навсегда, и теперь уже ничего не докажешь. В какое-то мгновение я понял: она вправду умерла, и что-то сжало мне горло, и плач стал сухим и болезненным. Но в следующий миг я подумал: вот сидит мальчик, у которого умерла мать, — и слезы вновь полились легко и свободно. Джули положила руку мне на плечо. Едва почувствовав это, я вдруг увидел нас со стороны, словно картину в раме кухонного окна: один сидит и плачет, другая стоит и утешает его, и на какие-то полсекунды задумался о том, который из этих двух — я. Казалось, это кто-то другой рыдает рядом со мной. Я не знал, с какими чувствами Джули положила руку мне на плечо — с нежностью, с нетерпением, или же, быть может, она совсем и не думает обо мне. По ощущению от руки этого нельзя было понять. От этой неуверенности я перестал плакать и повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо, но она уже отошла и снова заняла свое место у раковины.

— Скоро придут Том и Сью, — сказала она.

Я вытер лицо и высморкался в кухонное полотенце.

— Надо будет сказать им, как только они придут.

Я кивнул, и около получаса мы провели на кухне в молчании.