Цемесская бухта

К сожалению, сведения о кораблях в Бизерте слишком скудны. И не там, вероятно, следует искать ключик к отгадке.

Где? Думается, в Архангельске. При любых вариантах — остались Каргин и Лепешкин живы, погибли ли, воевали они на стороне белых или красных, — у них должны остаться какие-нибудь родственники в Архангельске. А у родственников — что-нибудь подобное тому что сохранила Ваша бабушка…

А если и попадется Вам на глаза что-либо о Бизерте — приобщите, конечно, к делу. Бизерта — это Средиземное море…»

Вот когда я вспомнил про дедушкину лоцию! Лоция-то ведь была именно Средиземного моря! И я никогда в нее за ненадобностью не заглядывал.

Глава десятая. БИЗЕРТА

Это была довольно старая лоция. Если быть точным, то называлась она так:

ЛОЦИЯ СРЕДИЗЕМНОГО МОРЯ

часть IV

СЕВЕРНЫЙ БЕРЕГ АФРИКИ ОТ МЫСА РАС-АШИД ДО ГИБРАЛТАРСКОГО ПРОЛИВА. МАЛЬТИЙСКИЕ И ПЕЛАГСКИЕ ОСТРОВА И ОСТРОВ ПАНТЕЛЛЕРИЯ.

Листы лоции были основательно потрепаны, и на полях кое-где имелись пометки…

К примеру, рядом с описанием гавани Габес было нацарапано: «Причал для шлюпок плохой, таможенники — канальи». А к описанию мыса Фарина было добавлено: «И никому не советую огибать его с южным ветром, разве в целях самоубийства».

По-видимому, в свое время лоцией пользовались, и много раз. Сведения о Бизерте, найденные мною на странице 257, были подчеркнуты, в отличие от пометок на полях, красным карандашом. Говорилось же в лоции об этом неизвестном мне городе следующее:

«Порт Бизерта оборудован в юго-западной части бухты Бизерта, вдающейся в северный берег Туниса между мысом Рас-Зебиб и мысом Бизерта…

При подходе к порту Бизерта хорошими ориентирами являются: мыс Рас-Зебиб, остров Кани и форт Сиди-Салем…

В порту Бизерта сооружено много набережных и причалов».

Приписано от руки: «Часть причалов северного берега заняты разоруженными военными русскими кораблями, стоящими на приколе. В настоящее время корабли сильно обветшали и имеют некоторую опасность для близко проходящих от них судов… Швартовка к вышеупомянутым кораблям запрещена».

«…Город Бизерта расположен на северо-западном берегу канала Бизерта и легко опознается по церкви, стоящей в центре города. Хорошо приметны казармы Буживиль в юго-западной части города, дом для престарелых, стоящий на холме Кудия, в 1,3 мили к вест-норд-весту от оконечности северного мола…»

Слова «дом для престарелых на холме Кудия» были почему-то подчеркнуты дважды.

Других сведений о Бизерте я не нашел.

Машинально листая лоцию дальше и просмотрев ее почти всю, я наткнулся на конверт, плотно сидевший между последними страницами. Конверт был из коричневой бумаги, с красивыми заграничными марками, печатями и наклейками. Адрес был написан не по-русски. Но наискосок через конверт уже на нашем языке вилась мелкая надпись: «За неимением адресата расписалась…»

Далее следовала фамилия расписавшейся — не то Загоскина, не то Загоркина, а может быть, и Заторкина…

Я уже хотел было вложить этот иностранный конверт обратно между страницами лоции, но потом из любопытства решил все-таки заглянуть в него.

Письмо, которое я извлек из конверта, писал русский! Орфография была старая, почерк крупный, но неуверенный. Так пишут или дети или старики, поздно овладевшие грамотой. Вот что было в этом письме:

«С горькой чужбины пишет неизвестный Вашему семейству человек.

Печальную весть должен я сообщить Вам.

Сын Ваш, Константин Саввич Каргин, унтер-офицер Российского Императорского флота, умер и похоронен на кладбище города Бизерты в мае сего, 1936 года…

Деньги, у него имевшиеся, полицией были конфискованы и пропали. Из вещей же, бывших при нем, а именно: трубы медной, именуемой бас-геликон, кольца золотого с перстнем и медали памятной к трехсотлетию царствующего дома Романовых, коей он был награжден в 1913 году, — проданы в счет похорон и покупки места для могилы.

Найденную в его матросском сундучке фотографию при письме высылаем.

Писал матрос с эскадренного миноносца «Поспешный» Николай Евстафьев, имеющий проживание в доме для престарелых, что на холме Кудия в городе Бизерте же».

Фотография была завернута в порядком пожелтевшую иностранную газету. Когда я газету развернул, то едва не вскрикнул от неожиданности. Я увидел точно такую же фотографию, что была и в альбоме моей бабушки! Три матроса стояли возле бронированной башни корабля под тремя грозными орудиями. Только лицо крайнего матроса не было замазано черными чернилами…

Я перевернул фотографию и на оборотной стороне прочитал:

«Гельсингфорс. 1915 год. Лепешкин И., Салтыков А., Каргин К. На память о «Гангуте».

Значит, крайний справа был унтер-офицер Каргин. Это его лицо было скрыто под чернильным пятном на дедушкиной фотографии.

Глава одиннадцатая. КАРГИНЫ

Наверное, на свете нет ничего интереснее человеческих судеб. Какие бы они ни были, эти судьбы, счастливые или несчастные.

Так я думал, разыскивая следы семейства Каргиных.