Цемесская бухта

Пока митинговали, немцы прошли Лабораторное шоссе и подтянули пушки. Мы на миноносцах ушли в Новороссийск раньше, линейные корабли, или, как их тогда называли, дредноуты, — немного позже. Вы бывали когда-нибудь в Севастополе? Нет? Тогда я нарисую, и вам кое-что станет ясно…

И Петр Петрович уверенной рукой изобразил нечто вроде карты, а на ней карандаш быстро обозначил большой длинный залив и заливы поменьше, бухты и бухточки.

— Это, — пояснял Петр Петрович, — главный Севастопольский рейд, или Северная бухта. Здесь бухта Южная, здесь Артиллерийская. Это Херсонес. Это Инкерман. В этой части — высоты Братского кладбища. Сто́ит на высотах поставить пушки — можно перекрыть выходы в море. Это-то немцы и решили сделать. Да опоздали. Ночью почти все оставшиеся корабли Черноморского флота начали выходить в море, и когда немецкие артиллеристы открыли огонь, небольшие снаряды полевых пушек уже были не опасны бронированным кораблям, исчезавшим в темноте ночи. И дредноуты ушли, держа под прицелом Константиновский форт, Херсонес и город, по улицам которого уже скакали разъезды немецких улан и разбойничьи банды Скоропадского.

Теперь вы можете представить, как стало тесно в Цемесской бухте в те действительно тревожные дни…

Ваш покорный слуга в это самое время был обыкновенным матросом на миноносце «Керчь».

Командовал «Керчью» лейтенант Кукель, человек, преданный делу революции.

И вот в то самое время, которое так достоверно передал в своем письме ваш дедушка, флот получил из Москвы секретную телеграмму за подписью Владимира Ильича Ленина. Это был приказ об уничтожении флота. Иначе бы корабли попали в руки немцев. А немцы передали бы корабли белым. Так что приказ затопить в Цемесской бухте флот был мерой суровой, но необходимой.

Ленин, как никто, умел предвидеть развитие событий. Он знал: если не затопить флот, он станет силой в руках врага. Затопленные же корабли — не всегда корабли потерянные.

Немцы к тому времени послали Советскому правительству ультиматум: или мы, черноморские моряки, сдаем им флот, или они начинают наступление на Москву.

Нам нужно было выгадать время. Хотя бы несколько суток, чтобы снять с кораблей все ценное — боеприпасы, приборы, легкое оружие, продовольствие, топливо.

Эскадрой, собравшейся к тому времени в Цемесской бухте, командовал адмирал из бывших царских адмиралов. Он прикинулся, что готов служить революции. На самом же деле — об этом в те дни никому не было известно — он задумал предательство…

Уже много позднее чекистам попали в руки документы, из которых было видно, что адмирал — изменник. И именно в те дни из Новороссийска, с дредноута «Воля», где адмирал держал свой флаг главнокомандующего, он послал верного ему человека к генералу Краснову с тайным письмом. В письме излагался план, как сделать, чтобы флот попал к белым.

И белогвардейский генерал Краснов переслал ответ: «Сделайте все, чтобы вернуть флот в Севастополь». А уже с гетманом и с немцами Краснов бы договорился.

Адмирал повел хитрую игру. В Москву, Советскому правительству, он посылал телеграммы о готовности исполнить приказ о потоплении флота. А командирам кораблей объявил, что положение меняется с каждым днем и поэтому он должен ждать из Москвы новых приказов, а старые не выполнять. Вот тут-то многие и стали называть адмирала изменником. На кораблях эскадры начались митинги.

Адмирал понял, что его могут попросту арестовать. И «Воля» — адмиральский корабль тайком, не зажигая огней, ночью ушел из Цемесской бухты. За дредноутом ушла часть эскадры, потому что адмирал сумел-таки обмануть командиров кораблей: он передал им, что выводит флот в море, чтобы сражаться с германским флотом. А сам пошел полным ходом в Севастополь.

На «Керчи» в ту ночь многие из команды не спали. Не спал и я. С верхней палубы миноносца мы первые и заметили темный и тяжелый силуэт «Воли», двинувшейся к выходу из бухты. Вслед дредноуту моряки просигналили фонарем Ратьера: «Позор изменникам Родины».

Утром наш командир лейтенант Кукель принял на себя командование над оставшейся в Цемесской бухте частью Черноморской эскадры. И в тот же день приказал начать затопление кораблей. Немецкие разъезды уже двигались со стороны Крымского полуострова.

Если бы вы видели Новороссийск в те дни! Все население города, казалось, высыпало на берега бухты. Многие на яликах и шлюпках в тот день подгребали к кораблям, пытаясь забраться на палубы и начать грабеж. Помню, войдя в каюту, я увидел, как кто-то снаружи, стоя в лодке, тянул крюком через открытый иллюминатор одеяло с моей койки. «Сейчас стреляю!» — крикнул я громко, и бандиты в лодке поспешно стали грести прочь от миноносца.

С утра мы начали на буксире выводить разоруженные, обезлюдевшие, неживые корабли в то место бухты, где были самые большие глубины. На фалах под реями ветер полоскал флаги, означавшие сигнал, издавна известный всем русским морякам: «Погибаю, но не сдаюсь».