Цена дара

— А ты что, разбираешься? Смыслишь что-то в этом? — спросил меня Виктор, резко уткнув носок крепкого ботинка мне в бок. Я отодвинулся, не желая почувствовать боль в своих легких. Мне хватало и жжения, будто пекло заходило внутрь вместе с воздухом.

— Может, в его черепной коробке и не дохрена мозгов, зато глаза находятся где надо, — Томаш ткнул указательным пальцем себе в правый глаз. — Он зрячий.

— Там, куда мы едем, зрение не понадобится, — ответил Виктор.

— Знаю, — выдохнул я тихо, чтобы меня точно никто не услышал. — Там, куда мы едем нужны только ноги.

Глава 8

От черной земли поднимался белесый пар, такой густой, что превращался в туман. У этого мира были разные запахи и ни один был не похож на другой. Сумерки космодрома пахли тихим пеплом, кружащим с неба. Ядовитые земли первой линии отчуждения — безысходностью застывшего времени и спокойным тленом. Далёким, словно стихшее эхо криков о помощи. Пески зелёного города, где бродили олени со стеклянными взглядами — надвигающейся опасностью, но ещё робкой, не настоящей, и в нее было трудно поверить. Здесь же пахло смертью и мочой.

Гряды траншей выскакивали из каменистой земли, напоминая тревожные суетливые волны. Сначала через каждую сотню метров, потом через пятьдесят, и двадцать, и пять… пока не упёрлись в высокую рыхлую стену грунта — последнюю волну, тяжёлую и массивную, а за ней — пустота. Тусклый свет завис над вспаханной землёй. На ее рваные края ложился бледный свет, дрожащий, словно серебряные крылья мотылька. Крыши блиндажей прятались за искусственными цунами. Большинство из них имели пробитые крыши и разрушенные стены. Значит, и волны их не спасали.

По дороге сюда мы слышали взрывы. «Скайблок» глушит «Венет», но у него, в отличие от соперника, все же случаются осечки. В итоге ночь нас настигла и, если бы не свечение, мы бы вовсе ослепли. Черная земля оставалась черной, даже в мерцании мотылькового света. Наверное, в лучшие времена вся электроника глохла напрочь, поэтому здесь и не вывесили ни одного фонаря.

Когда нас выгрузили посреди подорванной земли, пикап куда-то уехал. А я подумал — куда? Здесь и спрятаться-то негде, только петлять между ям в надежде, что тебе повезет. Оглянулся в поисках источника невыносимой вони — мочи, но взгляд не за что не цеплялся, кроме неспокойного, лысого и выжженного земляного моря.

Здесь не встретишь ни голодных собак, ни выживших из ума оленей. Все, кто здесь находился когда-то, скорее всего, мертвы. Либо они оказались умнее и ушли задолго до того, как здесь появилась первая волна.

«Пока дышу — пою

Не прячась за словами

Я правду говорю

С открытыми глазами», — крутилось в голове, пока я тер нос о плечо, пытаясь спрятаться от навязчивой вони.

Откуда этот запах? В отличие от «Венета» человек привык хоронить своих погибших. Ни Конфедерация, ни Марс не надеялись, что когда-нибудь их онемевшие ноги вновь разогнутся и направят стопы в сторону врага. Но ни одного мертвеца в округе я не заметил, кроме одного — себя. Только гниение души пахнет совсем иначе, чем гниение тела. А до последнего, я предполагал, у меня оставалось ещё немного времени.

— Тут так красиво, что отлить захотелось, — проскрипел своими драконами Томаш. — Надеюсь туда, куда вы нас ведёте есть где поссать?

Виктор посмотрел в небо.

— Вроде, тихо. Вставайте здесь. Не уверен, что нас ждут пятизвездочные удобства. Я, пожалуй, даже присоединюсь.

Мы стояли на обочине воронки, Пребывая в каком-то тонком душевном единении. Выстроились в прямую стройную линию. Никто особо не выделялся, но я уверен, было бы светлее, Томаш снова бы попытался помериться силой. Как тогда, на привале, в пяти километрах от мертвого Якоба. Томаш утверждал, что настоящий мужчина должен преодолевать не менее полуметра. Вне зависимости, слабый пузырь у него или нет.

— А что находится за той грядой? — было до одури странно слышать робкий голос Джиана, который почти не звучал с самого приземления на Венеру.

После того, как заправил штаны, парень указал на пустоту над крышей единственного блиндажа, не имевшего в себе дырки. Что находилось за последней земляной волной, разбившейся о серебряное дрожащее небо?

— Там находятся пятьсот метров, — холодно ответил Виктор, поправляя пояс. — Хватит лясы точить. За мной.

На обочине слуха послышался слабый гул. Он становился все громче и громче, став похожим на жужжащий рой разъяренных шершней. Он ворвался в пространство, распарывая затхлый тряпичный воздух на мелкие лоскуты. За ним последовала вспышка — мощный энергетический поток выстрелил в небо. Толстый и напористый, он сорвался с остроносого шпиля и улетел в небо. На несколько секунд сделалось светло, словно днем.

— Западный энергоблок, — сказал я, удивившись спокойствию собственного голоса.

В эти мимолётные несколько секунд я увидел длинное, гладкое и блестящее, словно пуля, сооружение. Оно выдало себя ослепительной вспышкой. Все остальное время оно пряталось за завесой плотного серого воздуха, хоть было таким высоким, что, казалось, могло хорошенько поскрести небо острым игольчатым шпилем у себя на носу.