Цена добра

Да будут только светлыми цвета
В моем дому! Я темный быт разрушу.
Коль моль съедает шерсть, так темнота
Съедает мне тоскующую душу.
Я мысленно расписываю впрок
Все комнаты, готовя перемены.
Так пусть же будут голубыми стены
И белым, словно лебедь потолок!

Все бы я это сделала, но как тяжело идти по тропинке от нашего дома до твоей могилы. Но я иду, глотая слезы, и не будет этому конца…

Адвокат

Как ты чужое счастье понимала,
Хотя сама счастливой не была.
Чужое горе разделить могла,
Хоть своего пережила немало.
Ты всем дарила теплые лучи
И отводила грозовые тучи,
Меня быть щедрой, мама, научи,
Чтобы жилось и мне, и людям лучше.

Фазу Алиева

«Недостаток опыта вызывает уверенность в себе».

Античный афоризм

Хадижат была самой старшей из дочерей Магомеда и Асмы. Все время они мечтали о сыне, он так и не родился. Конечно, мать переживала за их будущее, несмотря на то, что тухум считали достойным и Магомеда уважали все. Но свахи не заставили себя долго ждать. Как только Хадижат закончила десятый класс, ее, семнадцатилетнюю, выдали замуж. Свадьбу, как это обычно бывает в горах, сыграли на аульском гумне. В ауле на свадьбу персонально каждого не приглашают. Один из родственников поднимается на крышу и провозглашает о том, что будет свадьба. И все женщины начинают готовиться, открывают сундуки, вытаскивают оттуда старинные платки, мамины или бабушкины хабало (старинные платья) проветривают, выглаживают. Каждая мать старается одеть своих детей как можно лучше, красивее.

Тогда нам, малышам, казалось, что самые красивые и счастливые – это невеста и жених. Не принято было, чтобы они сидели вместе. Невесту, закрытую тонким гурмендо, окружали женщины. Она тихо сидела в углу и молчала. В ауле даже бытовала такая пословица: «Держи рот на замке, как невеста». А жених сидел с мужчинами; они смеялись, шутили, произносили тосты. Я любила аульские свадьбы, веселые и непосредственные: все танцуют, и старые, и молодые, а мы, малыши, образовав себе отдельный круг, тоже кружили, не забывая лакомиться халвой и другими сладостями.

Свадьба Хадижат была очень красивой: все родственники в старинных национальных одеждах, словно соревнуясь, парами, одна за другой, выходили в круг и так танцевали, что просто дух захватывало! День прошел, как одно мгновение; молодоженов увели, и мы в приподнятом настроении разошлись по домам. Бабушка похвалила меня за танцы, но мама сделала замечание, что ноги я ставлю как солдат, а надо плавно, как бы одну ногу не отрывая от другой.

– Слышишь, Апипат, в наши ворота стучат, – выбежала бабушка, за ней мама и, естественно, я.

– Патимат, открой, это я. Сенкевич послала меня, чтобы привели Апипат.

– Что-нибудь случилось? – разволновалась бабушка.

– Не знаю, – ответила Халун, – только попросила, чтобы она быстро пришла.

Бабушка маму одну не пустила, пошла с ней. Они вернулись уже утром. Обе были бледные и сонные.

– Далеко пойдет эта Хадижат! Видела, что она устроила?! Защитила себя! – ворчала мама.

– Ну, надо же было ей догадаться! Мне бы даже в голову не пришло, – вздохнула бабушка. – В нашем ауле, сколько я живу, это первый случай.

На другой день это стало главной темой обсуждения. Когда жених с невестой остались одни, он, будучи выпившим, поднял шум, что привели ему не девственницу. Сгорающая от стыда, Хадижат встала, открыла дверь и стала звать свою тетю, которая ее сопровождала. Тетя Сафинат прибежала.

– Что случилось? – обняла она свою племянницу.

– Кого вы привели? Она не девушка, вон из моего дома! – кричал Хамид.

– Успокойся, не кричи! – пыталась урезонить его Сафинат.

– Я не дурак, вон из моего дома! – все больше распалялся мужчина.

– Я никуда не уйду с этим клеймом. Позови сюда моего дядю Ахмеда, тетя Сафинат, и врача; моего тела даже крыло летящей бабочки не касалось.

Позвали родителей Хамида, послали в больницу за врачом. В селах существовал врач во всех лицах: и хирург, и кардиолог, и гинеколог. Позвали и мою маму. Врач Раиса Петровна подтвердила невинность девушки.

– Мы в этом ни на минуту не сомневались! – заплакала Сафинат.

– Я очень Вас прошу, Раиса Петровна, дайте мне справку с печатью, – попросила Хадижат.

– Хорошо! – кивнула Раиса Петровна и села писать.

– Тетя Сафинат, позови сюда моего дядю. – Хадижат, видимо, решила поставить все точки.

Дядя Ахмед ходил по крыше, положив руку на кинжал. Он зашел в комнату, и Раиса Петровна тихо и спокойно все ему объяснила.

– Дядя Ахмед, я больше здесь не останусь, забери меня домой, он хотел меня опозорить.