Цена Империи

— …И консуляра Антонина Антония Гордиана. Я очень надеюсь, братья, что мои слова останутся внутри стен этой палатки. И их не услышит никто, кроме вас. Никто! — подчеркнул он.

— Ну ясное дело, — проворчал Феррат. — Максимин тебе голову оторвет за то, что якшаешься с сенатской сволочью.

— Как знать, — заметил Маний. — Геннадий ведь не ради карьеры с сенаторами общается. И не зря он своим внешным покровителем двуликого Януса избрал. Кстати, лев, коли уж речь о Янусе зашла… люди видеть должны, что ты ему служишь. И иным богам тоже. Когда ты последний раз в храм заходил? Когда жертву приносил хоть Марсу, хоть Юпитеру?

— Делать мне больше нечего, как по храмам ходить, — буркнул Черепанов. — На нас с Деменцием целый легион висит…

— Деменций-то в храмы ходит, а ты нет, — строго произнес Скорпион. — Люди уж на тебя коситься начинают… Так недолго и догадаться, кому ты истинно служишь…

«Да мне и Митра ваш — по барабану», — подумал Геннадий, а вслух сказал:

— Давай о богах сейчас не будем, Маний. Давай о деле. Думаешь, Фракиец мои контакты с сенаторами не одобрит?

— Да кто его знает, — проворчал Скорпион. — Фракиец — не дурак. Знает, что ты ему верен. Но нынче подозрителен стал….

— Станешь подозрителен, когда тебя сместить хотят! — вступился за Максимина Аптус. — Скажи, Череп, а в преемники его кто метит, не знаешь?

— Мне говорили: самый вероятный — консуляр Магн.

Плавт издал такой звук, будто выпустил газы. Лица остальных вытянулись.

— Тогда нам конец, — выразил общее мнение Митрил.

— Что будем делать? — спросил Деменций Зима.

Пятеро военачальников переглянулись.

— Сдается мне, мы думаем об одном и том же, — предположил Маний Митрил по прозвищу Скорпион.

Четверо остальных кивнули, подтверждая.

— У нас есть братья среди сирийцев? — спросил Черепанов.

— Наверняка, — уверенно ответил перс Маний Митрил, стоявший в митраистской иерархии ступенью выше остальных, львов.

— Может быть…

— Нет, — отрезал Митрил. — Это наше дело.

— Ты хочешь сделать это лично? — спросил Аптус. Митрил покачал головой.

— Мы слишком известны, — сказал он. — Нужны исполнители.

— Я никому не стану поручать такое, — сразу отказался Феррат. — Все, кому я доверяю, присягали августу. Лишить их покровительства богов… такое надо делать самим. Или мы рискуем кончить, как кончил Макрин.[77] Я согласен с Железным, — сказал Деменций Зима.

— Я бы взялся, — произнес Аптус. — Но у меня нет никого, кому я мог бы поручить такое. Разве вот Черепу…

Это была шутка, но Геннадий кивнул.

— Я возьмусь, — сказал он.

— Ты сам?! — воскликнули в один голос Зима и Плавт.

— Не лично. У меня есть люди, которым я могу это доверить и которые не испугаются богов Империи. Но мне понадобится помощь…

— Все, что в наших силах, — сказал Митрил. — Говори, Геннадий.

— Позже, — покачал головой Черепанов. — Такое дело следует сначала обдумать. И подготовить как следует. К сожалению, у нас мало времени.

— Значит, не будем его терять, — произнес Маний Митрил. — До встречи, братья…

— Знаешь, что меня тревожит, Геннадий… — сказал Деменций Зима, когда они вместе возвращались в расположение своего легиона.

— Что?

— Максимин.

— Думаешь, он откажется?

— Нет. Я думаю: как бы наш Фракиец не стал еще более жестоким повелителем, чем Каракалл…

— М-м-м… Очень может быть, — пробормотал Черепанов, к этому времени достаточно изучивший римскую историю. — Но еще десяток лет правления такого императора, как Александр, — и эта провинция станет варварской. Разве у нас есть выбор?

— То-то и оно, — пробормотал префект. — И все-таки мне страшно. В жилах Александра хотя бы течет кровь великих августов, а в жилах Максимина — кровь фракийского пастуха.

— Зато он сам поднялся на вершину, — заметил Черепанов.

— Сам. Но понравится ли гению Рима, если ему придется нашептывать в ухо безродного пастуха?

— Разве у него есть выбор? — усмехнулся Черепанов. — Не думаю, что он захочет остаться бездомным гением Рима.

Соправительница Мамея принимала сына в своем шатре. Его собственный был, по мнению соправительницы, слишком убог. Ее же шатер был даже изнутри выстелен пурпурной тканью, под цвет императорским одеяниям сына. Но сама Августа была одета по-домашнему, в просторную тунику из далматского шелка.[78]

— Мало разослать их по провинциям, — говорила сыну Мамея. — Это бунтари, вечные бунтари. Я хочу, чтобы ты распустил эти легионы. Распусти их — и пусть верные нам легаты сформируют их снова. Сделай это, пока боги к нам благосклонны, и прекрати транжирить золото. Я же говорила тебе: раздача ничего не даст.

— Они бы взбунтовались! — возразил ее сын. — Как это было в Месопотамии. Там их утихомирил Максимин. А сейчас?

— Тогда было другое. Ты помнишь, какие тогда были знамения? И гадатели в один голос пророчили беды. А сейчас? Даже твой любимый астролог Тразибул, который вечно предсказывает неведомые опасности, на этот раз высказался определенно.

— Ну да! — фыркнул император. — Нагадал мне смерть от меча!