Цена Империи

Когда перед ним предстал (уже одетый, а не голый) задержанный кентурион, префект Габиний не стал скрывать своего недовольства. Несколько минут он злобно поносил и своих подчиненных, и префекта ауксилариев, который лезет не в свое дело. Потом, выговорившись, поинтересовался, к какому легиону приписаны вспомогательные войска, подчиненные Коршунову.

— К Одиннадцатому Клавдиеву, — буркнул Алексей. — Это выбито на моем кольце.

— Поглядим. — Начальник вигилов поднес к глазам золотое колечко. — К Одиннадцатому, значит? А кто твой легат?

— Префект, — поправил Коршунов. — Префект легиона Геннадий Павел, личный друг богоравного Августа Максимина… И мой тоже, — добавил он для авторитетности. — Префект Геннадий будет очень недоволен, если ты немедленно не освободишь меня и моего человека!

— Ах вот как! — Глаза префекта Габиния вспыхнули. — Значит, префект Геннадий будет очень недоволен? — произнес он совершенно другим, вкрадчивым голосом. — Он действительно твой друг?

— Мой лучший друг! — подчеркнул Коршунов. — Имей это в виду и не забывай!

— Я ничего не забываю, варвар! — В голосе Габиния проявилась нотка торжества. — Опцион! Видишь этого варвара, похитившего у кого-то золотой перстень кентуриона? Суньте его в самую вонючую яму и держите там, пока у меня не найдется время выяснить, кто он и каковы его преступления!

— Ты с ума сошел! — воскликнул Коршунов, но Габиний уже покидал префектуру.

Через полминуты он уже плюхнулся в носилки и скомандовал рабам:

— В цирк Флавиев! Бегом!

Черепанов прибыл в префектуру порядка через час после отбытия ее начальника. Прибыл вместе с двумя адвокатами. Разговаривал с ним помощник префекта, тот самый толстяк, который допрашивал Коршунова.

Да, признал субпрефект, сегодня задержали шайку христиан… Да, среди них был некто, утверждавший, что он — кентурион. Где он? В яме. По личному распоряжению господина префекта. Нет, выпустить его немедленно никак невозможно. Это сделать может только господин префект, более никто… И не надо на него, субпрефекта, кричать. Он строго следует букве закона, и присутствующие здесь юристы могут это подтвердить…

Юристы мялись… Знали, что положения закона работают исключительно против интересов клиента, а терять солидный гонорар очень не хотелось.

— Значит, никто, кроме господина префекта? — с угрозой проговорил Черепанов. — Ну смотри, жирная крыса, я тебя предупредил!

Субпрефект только пожал плечами. Он действовал по закону и в присутствии дюжины вегилов чувствовал себя в полной безопасности.

Разъяренный Черепанов вылетел из префектуры. Он очень жалел, что не прихватил с собой десятка два Коршуновских готов.

— Можно обратиться к претору… — промямлил один из юристов. — Мы могли бы… Только претор сейчас наверняка…

— Пошли вон! — рявкнул Черепанов, взлетая в седло. — Без чернильниц обойдусь!

И поскакал к палатину.

Ничего, скоро он покажет гнилой столичной шушере, что бывает, когда трогают армию…

После его ухода субпрефект вызвал дежурного опциона «бодрствующих».

— Вызови-ка сюда пару кентурий, — сказал он. — Этот Максиминов дикарь просто так не отвяжется.

— Может, лучше отдать того кентуриона? — предложил дежурный. — Еще навлечем на себя гнев Августа…

— Август — в Германии, — сказал субпрефект. — А Секст Габиний — в Риме. Ты, главное, думай, чтобы его гнев не навлечь!

И опцион отправился выполнять распоряжение.

Геннадий Черепанов вернулся через полтора часа. С двумя десятками Коршуновских готов во главе с Ахвизрой и двумя контуберниями преторианской гвардии под командой трибуна, высокого и совсем юного.

Вегилы, возглавляемые (если можно применить это слово к тому, кто держался позади) субпрефектом, их уже ждали.

— Не пущу! — заявил субпрефект.

Учитывая десятикратное численное превосходство «бодрствующих», он мог себе позволить такое заявление.

— Можно, я его зарежу? — хищно оскалясь, поинтересовался Ахвизра.

— Не сейчас, — сказал Черепанов. — Учти, толстяк, я тебя запомнил. И он — тоже.

— Не пугай! — фыркнул субпрефект. — Все равно не пущу!

— Меня тоже не пустишь? — спросил, шагнув вперед, командир преторианцев.

Субпрефект открыл рот, чтобы высказать свое отношение и к юному трибуну, и к гвардии вообще: вегилы и преторианцы в последнее время не очень ладили, поскольку не ладило их руководство… Но пренебрежительные слова застряли у субпрефекта в горле, потому что он узнал «трибуна».

— Э-э-э… Нет, конечно, нет, богоравный доминус! Эй, вы, а ну посторонитесь!

— Это ни к чему, — надменно бросил Максимин-младший. — Живо приведите сюда кентуриона Алексия…

— …И его человека, — подсказал Черепанов.

— И его человека!

— Слушаю, Цезарь! Немедленно, Цезарь! — воскликнул субпрефект и тут же напустился на вегилов: — Ну что вы стоите, олухи! Бегом!!!

— Эх, давненько я в яме не сиживал, — проговорил Коршунов, когда они расстались с Максимином-младшим, вернее, когда Максимин-младший, выслушав подобающие изъявления благодарности, их покинул. — Как там Настя, в порядке?

— В полном.

— Тогда в бани! Красный, ты как насчет бань? Или опять скажешь, что только позавчера мылся?