Цена империи

— Как хоть называть-то тебя? — спешно спросил я, стремясь закончить все формальности до того, как она окончательно упьется.

— Лариса Подольская… Ой, то есть Лэрис Пр… — Тут она снова икнула, отбросила пустую бутылку и, откинувшись на спинку кресла, тихо засопела носом.

— Как-как? — отчаянно переспросил я, пытаясь получить необходимые мне сведения и одновременно опасаясь потревожить ее сон, а то кто их, этих богов, знает, сочтут еще, что я «предпринимаю враждебные действия по отношению к подопечной», и прости-прощай человеческий облик. А я к нему как-то привык и никакого желания превращаться в какую-нибудь малосимпатичную (и симпатичную тоже) зверушку не испытываю.

— Хррр… — было мне ответом, и когда я совсем уж было отчаялся, тихим шепотом донеслось: — …сная.

— Лэрис Пристрастная? — подобрал я первый пришедший на ум вариант сочетания известных мне слогов. Ответом было сонное сопение.

Впрочем, молчание, как известно, есть знак согласия, а потому, облегченно вздохнув, именно под этим именем я и внес попавшую ко мне Избранную в Хроники Акаши, и именно с этого момента и начался отсчет ее подвигов и исполненных мечтаний в нашем нескучном мире… чтоб его создателю в деревенский сортир провалиться!

Я считал, что вчера все было плохо? Нет, я правда так считал? Должен признать, я ошибался. Сильно ошибался!!!

Если какой-то маг по своей глупости думает, что хуже Избранной ничего и быть не может, то могу его просветить: еще как может!

Что же это за чудовище такое, спросите вы? Очень просто: Избранная, явившаяся к своему страдающему жестоким похмельем куратору рано утром и немедленно начавшая разборки по поводу имени, под которым она попала в Хроники Акаши, — это гораздо, гораздо страшнее, чем просто Избранная!

— Прекрасная я!!!! Прекрасная!!!! Ну что тут непонятного-то, колдун недоделанный? — Сварливый голос впивался в самую глубь мозга, причиняя невыносимую боль.

Нет, в целительстве я разбираюсь довольно-таки неплохо, и снять похмелье вполне по моим возможностям. Но увы. Для того чтобы унять терзающую меня головную боль, требовалось хотя бы полминуты покоя. А какой может быть покой, когда на тебя, не замолкая ни на секунду, бешеной криксой вопит растрепанная Избранная. И голос-то какой противный… Так и бьет по ушам!

В конце концов, не выдержав беспрестанных воплей, я окружил себя коконом тишины и наконец-то смог вплотную заняться собственным здоровьем. Пара минут — и о, блаженство… Головная боль и тошнота исчезли, как не бывало, и я наконец-то смог мыслить, как и положено архимагу Коллегии, а не жертве неумеренного возлияния.

Снимать кокон не хотелось просто категорически, тем более что, судя по покрасневшему лицу, постоянно открытому рту и периодически метаемым в меня тяжелым предметам, Избранная впала в окончательное бешенство. Но выбора не было. Тяжело вздохнув, я развеял защиту и приступил к своим непосредственным обязанностям.

— …ты, падшая женщина, двурогое вонючее животное, страдающее отвратительной венерической болезнью, которая разжижила твой мозг и сделала тебя невероятно привлекательным объектом для мужчин темнокожей расы, благодаря чему ты только и жив до сих пор, ибо только их заботой о возможности заниматься с тобой любовью лишь и может объясняться тот факт, что столь глупый субъект до сих пор существует в полном противоречии со всеми законами природы…

На мгновение я пожалел, что подаренный богами Избранной переводчик столь несовершенен и не позволяет мне насладиться всем богатством использованных ею ругательств. Увы, но факт. Любая, сколь угодно гнусная и неприличная брань, изрыгаемая устами Избранных, обращалась во вполне безобидные сравнения и эпитеты. По всей видимости, по какой-то своей причине боги явно не желали допускать в наш мир филологические изыски того странного измерения, откуда они выдергивали Избранных. Впрочем, даже в таком сильно искаженном и облегченном виде ее перл был хорош… Очень даже хорош и стоил того, чтобы его запомнить и использовать как-нибудь при случае. Потом. Ну а пока…

— Не к лицу благородной принцессе столь вульгарные изъявления своего недовольства, — сделав самое суровое лицо, на которое только был способен, заявил я, прерывая поток весьма образных сравнений и эпитетов. — Лица королевской крови имеют иные средства и возможности для изъявления своего неудовольствия, нежели примитивная ругань, используемая базарными торговками в сваре из-за фальшивого медяка!

— Чего?!!! — Ошарашенная подобным обращением Избранная замолкла на полуслове, даже выронив из рук тяжелую каргхандскую вазу, которую она только что намеревалась метнуть мне в лицо.

Аккуратно подхватив реликвию телекинезом, я отправил ее подальше в угол, после чего продолжил свою речь: