Цена империи. Фактор нестабильности

— Недурно, Йозеф, весьма недурно. Правда, я не уверен, что при выдержке букет сохраниться. Это вино хорошо, как хорошо молодое бордо. Настоящий выдержанный напиток свой вкус меняет, думаю, после пяти-шести лет в дубовой бочке это вино не будет столь же оригинальным и интересным.

— Прекрасно подходит к этому супу, мой генерал, — произнес Мориц.

И мы снова отдали дань еде и вину. К жаркому разлили божоле урожая семьдесят первого года. Тоже оказалось весьма недурственно. Утолив голод, мы пересели к камину, вооружившись сигарами. Серьезный разговор в клубах дыма… Тоже какая-то, да маскировка.

— Итак, Георг, что скажешь?

— Молодой человек, вы меня порадовали вашей запиской. Уровень анализа весьма неплох. Выводы не бесспорные, но тем не менее, обозначили важнейшую точку противостояния в Европе. И в том, что задуманная вами операция весьма авантюрна… Да… Но я согласен с тем, что выгоды могут значительно превзойти возможные риски. Конечно, такая степень автономности агента не предусмотрена никакими правилами. Но… почему бы не рискнуть? Финансирование не такое уж и большое. У меня есть доступ к одному фонду. В общем, деньги перейдут через несколько посредников, так что никто с Эвиденцбюро вас не сможет связать. Если всё получится… Нам с вами, Йозеф, большие такие плюсы перед императором, а вы, молодой человек, примерите генеральские погоны, уверен в этом…

— Думаю, нам надо начинать операцию прямо сейчас. Время не ждёт, — произнёс Морис Ауффенберг.

— Согласен с вами, господа, раз у тебя, Георг, нет возражений, с этого дня операция начинается.

Мориц Фридрих Йозеф Ойген Ауффенберг (еще не фон Комаров, он же Полковников)

Я попал сюда под Рождество, сюда — это в тело капитана австро-венгерской императорской армии. Как говориться, ошибочка вышла! Впрочем, мало удивляюсь. Хорошо, что не в одноногого нищего-гея, живущего под Бруклинским мостом. А так, офицер Генерального штаба, поскольку меня в эту эпоху хорошо так погрузили, память достаточно быстро выдала справку кто это и что это. Сейчас я на штабной работе, потом получу повышение, уйду в штаб дивизии, потом дадут под команду полк, а в 1900 уже первое генеральское звание и командующий пехотной бригады. А еще через десять лет с подачи еще не убиенного в Сараево Франца Фердинанда стану военным министром Австро-Венгерской империи. Это пик карьеры, которая стремительно пойдет вниз сразу с началом Первой Мировой. Мой персонаж одержит победу над русской армией под Комаровым, за что получит приставку фон Комаров. А потом будет жесточайшим образом бит. Снят с должности, обвинен во всех поражениях имперских войск и недостаточной подготовке к войне. Арестован и с треском уволен из армии. Не самая плохая карьера, только от моей цели — выяснить и ликвидировать угрозу темпорального шторма, из-за которого происходят странные энергетические прорывы, эта карьера никак не способствует. Когда я осознал себя перенесшимся? Так во время хорошей такой рождественской попойки. Вот только стало мне после нее очень и очень нехорошо. Благо, как-то добрался к себе на квартиру, где приказал денщику сделать много сладкого чая и принялся себя отпаивать… увы, не смотря на рекомендации центра, помогло мне это мало. Думаю, из-за того алкоголя, который принял мой донор перед моим вселением. В общем, повезло только в том, что попал в крепкое и относительно молодое тело. Двадцать девять лет. Телосложением напоминаю крепкого бычка, мордой — тупого тевтона. Отвратное зрелище! Но, что имеем, тем и играем. В общем, реабилитация заняла три дня, все это время лежал в постели с температурой, гарнизонный доктор хотел отворить кровь, был послан. Мой немецкий — хреновый немецкий, скажу я вам, английский у меня был по профилю, французский как факультатив — в моей карьере пришлось побывать как раз в тех жарких странах, где лягушатники гнобили всяких там. А немецкий — это так, был у меня товарищ, который по дойчам специализировался. Он на мне произношение ставил. А как лучше всего тренировать язык? Обучая ему кого-нибудь. Вот этим подопытным товарищем я и оказался.