Цена империи. На начинающего Бог

— Нам в той войне всем не хватало решительности, — я немного рисковал, не примет ли Михаил Николаевич эти слова на свой счет, но нет, пронесло…

— Для политика у вас, Михаил Дмитриевич слишком много благородства и представления о рыцарской чести. Хорошо это? Это прекрасно, и характеризует вас как великолепного человека и настоящего дворянина. Но скажите мне, какого дьявола вы пожалели Узатиса?

И Государь уставился на меня, так, что мне стало как-то не по себе. Была эта история, 7 января 1878 года я был пожалован золотой шпагой с бриллиантами с надписью: «За переход через Балканы». И вот бриллианты из шпаги пропали. Вором оказался тот самый мой ординарец, поручик Алексей Узатис. Он был человеком изумительной храбрости, отчаянный рубака, был хладнокровен, не раз приносил ценные сведения о противнике. И тут… Я не стал отдавать его под суд офицерской чести, а отправил в полк, и что же теперь? Я как мог, пересказал Государю эту гнусную историю.

— И что, поиграли в благородство? Я бы так сказал, почистоплюились?

Михаил просто кинул мне эти слова в лицо, я было вспыхнул, удерживаясь, чтобы не наговорить Государю, а там будь что будет. Но тут император меня опять удивил.

— Вы просто не понимаете к чему это могло бы привести. Среди подручных Узатиса, который, кстати, получил капитана, было несколько черногорцев, настоящие башибузуки. Он очень хотел прикупить имение с мельницей. И неожиданно купил его, хотя в деньгах постоянно нуждался. Это насторожило кого следует. А тут выяснилось, что в округе появилась банда — дерзко нападает на богатых людей, всех вырезают и не оставляют следов.

— Ваше Императорское Величество, вы хотите сказать, что?.. — я не мог закончить фразу, так подобное не укладывалось в моей голове.

— Я хочу сказать, что капитан Алексей Узатис имел контакты с представителем иностранной державы, который помог ему с деньгами. Хотите знать, какой должна была быть ответная услуга?

Я, не в силах что-либо произнести, только смог кивнуть головой.

— Ваш бывший ординарец задумал убийство вашей матушки, Ольги Николаевны по приказу британского агента Уильяма Дибби. По мнению британца, именно она передавала значительные суммы на поддержку болгар, готовых продолжить борьбу за освобождение страны и делала это по наущению военного руководства России.

— Но это же бред!

— Это и есть политика, дорогой вы мой Михаил Дмитриевич. Конечно, Ольга Николаевна тратила большие суммы, собранные ею для благотворительности, на помощь раненым и больным в Румелии. Но ведь англичанин целил не в нее — он целил в вас. Вывести из строя одного из лучших генералов, чем плохо? А тут еще и деньги, которые бывали у вашей матушки и в которых отчаянно нуждался игрок и мот Узатис. По приговору военного суда его повесили. Как разбойника, лишив дворянского достоинства.

— Ваше Императорское Величество… я не могу выразить… спасение матушки, это…[36]

— Ну полноте, Михаил Дмитриевич, неужели вы думали, что можно такое спускать с рук? Но я хотел, чтобы вы знали, до какой подлости может дойти враг, настоящий наш враг. И были к этому готовы. После совещания вы сможете ознакомиться с материалами дела, которые не секретны… для вас. Извините, но некоторые имена и обстоятельства даже вам знать не следует.

ЕИВ Михаил II

Чего не знал генерал Скобелев, так того, что его матушку спасло мое послезнание. За Алексеем Узатисом было установлено наблюдение заранее и были выявлены все его связи. Потом была проведена операция лучшими казаками-пластунами, которые смогли взять всех его черногорцев. Один из них и оказался связником капитана с британцами. А приказ на убийство Ольги Николаевны еще не был отдан, но на петлю, лишивший жизни шестнадцать мирных душ, вояка все равно заработал. Ну, а в протоколы кое-что дописали. И что из того, что обман. Но четверых неплохих людей удалось спасти. Да и потрясения от случившегося, приблизившего внезапную смерть, у генерала не было. Пока Белый генерал переваривал свалившиеся на него вести, Витте пригласил в кабинет генералов Милютина, Гурко, Лорис-Меликова и Обручева. Получился такой себе военный совет. После приветствий, когда все расселись, я обратился к собравшимся: