Цена любви

– Проклятье, киса, ты меня ставишь в неудобное положение своими стонами. Что подумают партнеры из Канады? Что я трахаюсь среди дня в офисе?

Я даже сказать ничего не успела, да и боялась, что снова начну только стонать, потому что он трахал меня неистово, яростно, почти выбивая дух.

– Прикуси, – приказал мастер, поднося к моим губам какой-то шарик.

Я послушно взяла его в рот, догадавшись, что это кляп. Он закрепил ремешок у меня на затылке, тут же дал в руки металлический шарик, поясняя:

– Это бубенчик. Если нужно будет просигналить «желтый» или «красный», просто урони его. Кивни, если поняла.

Я кивнула.

– Хорошо.

И Мастер взял меня за волос, продолжая то, что начал, наращивая и без того адский темп. Он кончил очень быстро, забрызгав мою спину спермой. Мне оргазма разрешено не  было.

Я простояла так на диване до конца дня. Мастер работал, достаточно часто подходил ко мне, гладил или трахал, шлепал по заднице или медленно растягивал анус пальцами. Он изводил меня до воя в кляп, до реки вязкой слюны, которая пропитала обивку дивана, а потом уходил, продолжая работать, как ни в чем ни бывало. И все время звал киской, просил мурлыкать, щекотал подбородок, ерошил волосы.

Я старалась угодить ему, но до конца все равно не понимала, доволен ли он мной. Время превратилось в тугой кисель. Я не понимала, как долго стою с задранной задницей на этом диване. Мастер поговорил с секретарем по селекторной связи, разрешил ей уйти, а сам снова оказался рядом со мной.

– Запрыгни на мне на колени, киса, – велел он.

Я поспешила переползти и оседлать его. Мастер завел мои руки за спину, держал запястья, направил член в меня снова. Я зажмурилась, почувствовав себя в кляпе совсем не красивой. Размазанная косметика, наверно уже смылась, но слюни и слезы вряд ли добавят мне привлекательности. Мастер заговорил ласково и тихо:

– Смотри на меня, сладкая кошечка, не надо прятать глазки. Ты такая красивая. – Он толкнулся бедрами. – Смотри, как я хочу тебя такую. Ты невероятная.

Я захныкала в кляп, потрясенная его словами и ощущениями.

– Боже, как я люблю эти звуки. Готов вечность слушать, как ты стонешь в кляп.

Я застонала снова. Не специально, просто опять заводилась от его слов.

– Двигайся, детка, – поощрил Мастер. – Кончай, когда хочешь.

Он продолжал держать мои руки за спиной,  сам перестал двигаться. Я начала объезжать его, постепенно привыкая и ускоряясь. Мстер целовал меня везде, не брезгуя, ни остатками еды на коже, ни слюной на моем лице. Ему нравилось это. Эму нравилась я.

Пусть он не говорил мне о любви, но я чествовала это. Мой Мастер меня любил. Я не знала, какие чувства испытывал Кирилл, но Мастер любил меня всегда. Каждый раз. Мы не просто трахались. Мы занимались любовью.

Была я кошкой или рабыней. Распластана на кресте или на столе. Покрыта едой или его спермой. МЫ. ЗАНИМАЛИСЬ. ЛЮБОВЬЮ.

Один единственный раз он сказал мне это*.  И он не врал.

Подзадоренная этим выводом, я стала двигаться еще быстрее, стонать громче и кончила очень скоро так сильно, что едва не раскусила шарик-кляп.

Мастер тут же снял его, отпустил мои руки, опрокинул меня на спину и стал двигаться сам мощным тараном. Он протолкнул руку между нашими телами, нашел клитор и стал играть им. Его губы снова гуляли по моему лицу, даря поцелуи.

– Еще, малыш. Дай мне еще, – просил он. – Кончай, киса.

Я хныкала, вонзая в него ногти, едва не раздирая рубашку, и повторяла:

– Спасибо. Спасибо, Хозяин.

Болезненный второй оргазм накатил так скоро и неожиданно, что я расплакалась. Мастер остановился, разрешая мне прочувствовать все, но я попросила:

– Нет, Хозяин, пожалуйста, кончите со мной. Для меня. – Я дернулась под ним и замерла. Нет, я ничего не нарушила. Я могла просить. И не только для себя. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Он навис и тоже замер, несколько мучительно долгих мгновений смотрел на меня, а потом сильно толкнулся бедрами. Еще и еще, и снова.

Я запрокинула голову и блаженно улыбалась, когда он выдохнул со стоном и дал мне то, что я хотела. Сполна.

*Дарина имеет в виду эпизод из «Цены свободы», когда она попросила Мастера:

– Займитесь со мной любовью.

– А чем, по-твоему, я занимался до этого.

Глава 13. В Париж

Салманов

Рин сидела на столешнице, что соединяла две раковины и улыбалась. В моем огромном халате, босая, с мокрыми волосами и все еще в ошейнике. Я никак не мог заставить себя снять его. Слишком уж хороша она была сегодня. За что мне такое? За благотворительность, наверно.

После сцены я забрал у нее бубенчик, унес в душ, вымыл всю: от макушки до пяточек; разрешил вести себя свободно, но оставил ошейник, растягивая наше удовольствие. Она болтала ногами и не сводила с меня светящихся глаз, ослепляя счастливой улыбкой.

Я вытерся и подошел к ней, уперев кулаки по обе стороны от нее, заключая в ловушку.

– Давай сделаем кое-что безумное, – предложил я, легонько коснувшись ее губ поцелуем.