Цена Мира (СИ)

Он вновь прыгнул на нее. На этот раз не сбоку - сзади, толкнув лапами в лопатки и всем весом вжимая тело Занилы в снег. Кай'я Лэ зарычала, чувствуя, что еще немного и она перестанет сдерживать себя. Дело было не в Намо. Оборотень не сделал ничего особенного, чтобы разозлить ее до такой степени, но ее собственная ярость - собственная, потому что существующая в независимости от внешних причин и обстоятельств - заставляла все плыть перед глазами. И та же ярость придавала сил. Кай'я Лэ дернулась вверх, делая то, чего бы никогда не смогла в обычном состоянии, не призвав Силу Леса - поднимаясь на лапы вместе с оборотнем в полтора раза тяжелее себя. Но Намо вдруг резко мотнулся вбок, и на это Занила уже не успела среагировать. Она потеряла равновесие, и они вместе, утопая в снегу, поднимая целую лавину вслед за собой, покатились вниз по склону оврага.

Кай'я Лэ еще успела подумать, что, пока они не свалились, она этой лощины просто не видела, а потом выступающий из снега корень ударил ее в висок. Сознания она вроде бы не теряла, но доли мгновения дезориентации хватило, чтобы Намо, упавший в десятке шагов от нее, вскочил на лапы и широкими скачками бросился прочь. Он больше не пытался ее достать, но он уже и так сделал довольно, чтобы вывести Хозяйку стаи из себя. Не задумываясь о том, что она делает, Занила бросилась вслед за ним!

Оборотень, не дожидаясь, пока Кай'я Лэ настигнет его, прыгнул вверх на ближайшее дерево. Легко уцепившись когтями за широкий ствол, вскарабкался на нижнюю ветку и тут же прыгнул на следующую, потом еще на одну, пробираясь к вершине. Занила метнулась за ним.

Она не помнила, как давно не лазала по деревьям, да и делала ли это хоть когда-нибудь раньше. Острые когти с легкостью пропарывали шершавую кору, вонзаясь в твердую древесину под ней, толстые ветки пружинили под лапами, но отнюдь не казались ненадежными. Белая спина Намо маячила где-то выше, словно дразня: не догонишь, Хозяйка... Догонит! Очередная ветка прогнулась под лапами, будто подталкивая вверх. Занила прыгнула... и вдруг забыла и о Намо, которого хотела догнать и объяснить, почему не стоит цепляться к Хозяйке, когда та одна убегает в лес, и о людях, от которых она убегала, и о крепости на холме, и о магах, до которых ей вновь не удалось добраться... Просто вдруг небо распахнулось над ней.

Нет, она была не на вершине, но как-то так получилось, что ветки внезапно кончились, и выше нее больше ничего не было - только небо, невероятно высокое в светлых и острых иголках звезд, будто глазах, смотрящих на нее. Распахнутых... Занила поймала себя на мысли, что может только смотреть на это небо и чувствовать, как что-то в ее душе тоже распахивается ему навстречу. А ярость, ненависть, гнев, боль, обида, отчаяние... уходят. Как ветер может раздувать угли, лишь пока они рдеют алым, но, как только зола остывает, сдувает ее, оставляя чистый очаг. Не просто свобода, что-то больше и шире - целый мир, распахнутый навстречу. Целый мир - ее! Уже ее. И не нужно завоевывать.

"Ну, здравствуй, Занила!" - чуть искрящийся насмешкой мысль-образ, посланный Намо, коснулся ее сознания, и только теперь Кай'я Лэ поняла, что щитов, которыми оборотень тщательно закрывался от нее раньше, больше не было.

Глава 3. Князь и его сын

Ночь тянулась и тянулась. Зимние ночи на севере Махейна вообще длинные, а этой и вовсе, казалось, не будет конца, как не было края у леса, простиравшегося до самого горизонта в три стороны от занятого оборотнями дерева. В четвертую - туда, где поднимался холм с крепостью на вершине, - Занила старалась не смотреть. Лежать на толстом суке, подвернув под себя лапы, оказалось на удивление удобно. Оборотень вытянулась всем телом вдоль ветки, обвив задние лапы пушистым хвостом, а на передние пристроив голову. Время от времени сук под ней слегка покачивался под порывами неизвестно откуда налетавшего ветра, но покачивания эти были слабыми, и оказалось достаточно всего лишь слегка выпустить когти, чтобы они и вовсе перестали ее беспокоить.

Намо расположился на ветке чуть ниже. Со своего места Занила видела его белую в тонких черных извивах спину, широкую голову с подвижными чуть отвернутыми назад ушами и, когда он оборачивался к ней, морду с почти круглыми сияющими червленым золотом глазами. А поворачивался Намо часто - каждый раз, когда что-нибудь говорил.