Цена моей нелюбви. Я тебя верну (СИ)

Грудь начинает непривычно сдавливать. Потому что даже к Руслану, который довольно часто у нас бывал и проводил с моим сыном немало времени, Каан так не тянулся. Так горячо не встречал и не радовался. Наоборот, будто понимал, что это чужой человек, и постоянно просился ко мне на руки, когда Руслан брал его. Никак не мог принять Абрамова. Будто в воду глядел…

Но есть люди-исключения, к которым мой сын тянется несмотря ни на что. Это Азиза и сын Ренаты — Мурат. Он их не боится. А теперь к этому списку присоединился и Альп…

К другим Каан с первого раза не идёт. А здесь прямо-таки идиллия сына и его отца. Альпарслан ведет себя так, как никогда не вел раньше. При взгляде на сына его глаза блестят все ярче. Каан полностью в восторге от своего отца и даже не вникает в то, о чем он ему говорит.

Честно признаюсь, я впервые вижу своего бывшего в таком амплуа. Вечно хмурый, недовольный. Постоянно в собственных мыслях и в работе. Он никогда не раскрывался мне полностью. Никогда так открыто не улыбался. И уж тем более не смеялся над чем-то. Он из тех людей, которые не принимают шуток и ко всему относятся серьезно. А сейчас предо мной удивительная картина, словно из какого-то идеального мира, в котором мы самая настоящая семья…

Альпарслан смотрит на сына с лаской и любовью, передает ему свое настроение. Но когда наши глаза вдруг встречаются, его взгляд меняется. В нем появляются ноты сожаления и боли. Я опираюсь о дверной косяк и с шумом втягиваю воздух, но оторвать от них взгляд не могу. Смотрю до тех пор, пока до меня не доносится звук мобильного. Чакырбейли тут же напрягается, и, прижав сына к себе, вытаскивает из кармана телефон. По насупленным бровям и поджатым губам сразу понятно, что звонок нежеланный.

— Дарина, — зовёт он, и я тут же иду к ним.

Без слов все понимаю. Забираю из его рук сына и, погладив спинку малыша, наблюдаю за тем, как Альп направляется в коридор, принимая звонок.

— Да?! — жестко говорит он и выходит за дверь…

Пока Альп разговаривает, я успеваю покормить Каана, и когда он, довольный, опускает голову на мое плечо, в зал наконец входит его отец.

Глаза, которые недавно смотрели на меня с сожалением, преображаются. Вид нервный. На лбу вздувается венка. Он стоит прямо и смотрит на нас, едва дыша.

— Что-то случилось? — интересуюсь, едва держа себя в руках.

— Дарина, мне нужно срочно уехать, — говорит он. — Это по работе. Но я вернусь. Слышишь? И…

— Стоп. Стоп, — останавливаю я. — Ты не должен оправдываться. Мы чужие друг другу люди. Нас связывает лишь сын. О большем даже не думай. Хотя… Вряд ли ты живешь один. И уж точно не нуждаешься во мне, как в женщине, — усмехаюсь я собственным словам, подкалывая его.

— Разговор не окончен, — настаивает он. — И кстати, в компанию Руслана не возвращайся. Плюнь на этот контракт. Я сам разберусь. Все решу. Не переживай. Отныне вы будете в безопасности.

— Мы были в безопасности, пока не было тебя, Альпарслан, — отвечаю я, прижав к себе сына. — Нам было лучше без тебя.

Чакырбейли вздрагивает и меняется в лице. Ему не нравится мой ответ, но это правда. Какая есть. В чистом виде.

Он понимает, что давно потерял право находится рядом со мной. С нами… И сейчас выглядит уязвленным и растерянным.

— В общем… Главное, к Абрамову не ходи. Тебе не место рядом с ним. Я все сделаю в лучшем виде. Ты не пострадаешь при разрыве контракта.

Из горла вылетает смешок. Раз за разом. Я начинаю истерично смеяться.

— Ах, так…

— Дарина, прошу… не нужно эмоций. Я понимаю, что неприятен тебе, и…

— Ты ни черта не понимаешь, Альпарслан, и мою боль тебе тоже не понять! — восклицаю гневно. — И ты не имеешь права мной командовать. Ты мне никто. Ясно?! С тех пор, как предал — никто. С тех пор, как отказался от меня.

Злость набирает обороты и переходит все мыслимые границы.

— Дарина, — тянет он мое имя. — Хоть раз… послушай меня! Поверь, я хочу как лучше.

— Нет! — Я закипаю. — Мне твоя помощь не нужна!

— Успокойся, — перебивает он, понижая тон. — Каан засыпает. Не поднимай шум. Если ты завтра с этим проклятым контрактом пойдешь к Абрамову, он будет манипулировать тобой всю жизнь. Ты у него на крючке, неужели не понимаешь?! Поэтому не нужно идти. Я все решу сам. Хорошо. Не прощай меня. Не разговаривай со мной! — сдается он. — Я просто вернусь, чтобы снова увидеть сына, а затем уйду, чтобы тебя не раздражать. Но и к Абрамову, прошу, не ходи. Это лишнее. Не нужно. И тебе от этого лучше не станет. Только нервы потратишь. Руслан не так чист, как ты думаешь. И да, разговор не окончен. Но обсудим всё не сейчас, а когда не будет Каана, — кивает он на сына, который начинает дремать. — Когда мы с тобой останемся вдвоем.

— Мы никогда не останемся с тобой наедине, — шепотом произношу я. — Никогда.

Альпарслан вдруг усмехается.

— Останемся, — уверяет он. — Обязательно останемся, Дарина. Потому что если ты думаешь, что это конец, ты ошибаешься. Это только начало, и серьезного разговора между нами не избежать. Он состоится, и точка. Иначе и быть не может!

— Ты уже сказал все, что можно! — Я отворачиваюсь от него.