Цена моей нелюбви. Я тебя верну (СИ)

— Дарина, это необходимо. Подумай в первую очередь о Каане. О нашем сыне. Мне пришлось от вас отказаться, лишь бы вам не угрожала опасность. Что я должен сделать сейчас? Вот так все оставить? Не могу. В этот раз уж точно нет. Вы моя семья. Я обязан вас защитить.

— Я не хочу жить с тобой под одной крышей, Альпарслан! — выкрикивает она, но, вспомнив, что мы не одни, понижает тон. — Это трудно понять? Да я тебя терплю тут только из-за сына. Видеть не хочу! Нет ни капли желания! — Она часто моргает и трясется всем телом. Стоит в метрах двух от меня, смотрит сверху вниз.

Тоже встаю, подхожу вплотную. Каан что-то мурлычет, бросая то одну игрушку, то другую.

— Если не хочешь меня видеть в том доме, то приезжать я буду очень редко. Только по вечерам, чтобы сына увидеть. Но вам необходимо переехать. Немедленно. Там вы будете в безопасности. Пожалуйста… — прошу я, пожалуй, впервые в своей жизни. — Пожалуйста, Дарина, согласись. Мы же просто теряем время.

— Нет… Я… Не хочу, — мотает головой, обнимая себя за плечи. — Отсюда уеду, но не к тебе…

— К вечеру соберёшь вещи? — перебиваю мягко.

Дарина кивает несколько раз.

— Наверное. — Она опускает взгляд на нашего сына.

— Прекрасно. Я поеду… Надеюсь, вернусь с хорошими новостями.

Выхожу из дома с тяжёлым сердцем. Что-то не даёт мне покоя. Не пойму, что именно. Звоню безопаснику Григориевичу, чтобы тот выслал нескольких проверенных парней сюда, к зданию, где живёт Дарина. Они приезжают минут через тридцать и я все время сижу в машине в ожидании их. Успеваю решить некоторые вопросы, а также позвонить адвокату. Тот докладывает, что ничего не изменилось и что к Давиду еще никто не приехал. А значит, Давид с каждой минутой теряет надежду выйти на свободу.

Приказываю парням подняться на нужный этаж. И чтобы никто не посмел стучаться в дверь Дарины. Сам же уезжаю в участок, где меня встречает юрист.

— Где он?

— В комнате допроса.

— Камеры там рабочие?

— Ну, естественно, — ухмыляется адвокат. — Давай, заходи. И чтобы справился в течение десяти минут.

— Что-то не так? — Я прищуриваюсь.

— Следом за тобой та крыса приехала.

— Бл*дь! — матерюсь, уже зная, о ком он. — Окей. Отвлеки ее.

Помещение темное и слишком душное. Захожу, и, взяв стул, сажусь напротив Давида. Тот пялится на меня, зло бросает несколько нецензурных слов.

— Что? Опять не веришь в бумеранг?

— Какой, сука, бумеранг? — рычит он вне себя.

— Тебе возвращается все то, что ты делал против Дарины, — объясняю ему. — Не сечешь? Когда же до тебя наконец допрет что ты, ублюдок, ей всю жизнь испортил? Не без моего участия, конечно… Я тоже виноват. Но я расплатился… И нехило так… От семьи отказался. Не видел их полтора долбаных года. Не был рядом, когда родился мой сын… А ты… Ты расплачиваешься сейчас. Скажи, стоило ли наследство отца всех твоих выкрутасов, а? Ты можешь использовать те деньги, чтобы выбраться отсюда? — Я обвожу помещение глазами.

Каждое слово цежу сквозь стиснутые зубы, стискиваю челюсти до такой степени, что чувствую невыносимую боль. Руки сами сжимаются в кулаки. Хочется врезать этому кретину пару раз, чтобы не смотрел на меня так… издевательски.

— Стоило, — ухмыляется он. — Ты обо мне не думай, Чакырбейли. Я тут ненадолго. Выберусь рано или поздно. А те деньги… Да, они мне нужны. Наследство только мое. Никто не посмеет отнять даже малейшую часть! Отец уже не в состоянии что-либо поменять.

Прекрасно. Не рассчитывал, что он проболтается и все так удачно сложится.

— Почему же ты все ещё здесь, Давид? Ведь ты мог воспользоваться тем баблом и выйти отсюда. И да, а как же твоя баба? Она же любит тебя до беспамятства. Кстати, куда делся ребенок, а? Она так упорно пыталась доказать, что беременна… И что беременна от меня.

— Она никогда не была беременна от тебя! Тот ребенок был мой… А она от него…

— Избавилась? — договариваю вместо него. — Так сильно любила… Такая она вся хорошая, что аборт сделала. Зная, что ты при деньгах? Ну вот, опять ты в проигрыше. Опять наследство тебе не помогло.

На лице Давида ходят желваки. Злится он не на шутку. Как говорится, правда глаза колет. Он ругается. Матерится в мой адрес несколько раз, но я не реагирую. Так и сижу напротив, смотрю на него не моргая. Не жаль его. Ничуть.

— Она придет, — уверяет твердо.

— Я даже не сомневаюсь. И будет рядом, пока не отнимет у тебя то самое наследство, из-за которого ты так подставил родную сестру. Перед семьёй унизил, выдал ее легкодоступной. Ещё и с журналистами договаривался, чтобы играли по твоим правилам. Молодец, что сказать. Я прямо восхищаюсь тобой… — Я брезгливо морщусь. — Какой же ты ублюдок…

— Ты какого хрена приперся вообще? Чего пытаешься сделать? В любом случае все, что надо, я уже сделал. Отец тебе не поверит. Потому что я во всём его убедил как надо. И да, она мне не сестра. Давно уже… С того дня, как я узнал, что отец хочет бо́льшую часть наследства передать ей. И да, ещё… Ни капли не жалею о том, что сделал! Ты меня понял? Так и передай ей!