Цена нелюбви

— А как насчет твоего армянского вздора? — спросил Кевин, сурово глядя на меня. — «О нет, миллион лет назад турки совершили злодейство, а теперь всем на это наплевать!»Это не жалость к себе?

— Я едва ли стала бы приравнивать геноцид к измене подружки, — огрызнулась я.

— Не не-нене НЕ-не-не не-не нене не нене НЕ-не! — насмешливо заныл Кевин. — Иисусе, хватит об этом.

— А как насчет желания убить всех девчонок, которые когда - либо с ним порвали? — насмешливо спросила я.

— Ты не могла бы заткнуться? — сказал Кевин.

— Кевин! — упрекнул ты.

— Ну, я пыталсявникнуть в новости, и она сказала,что хочет смотреть новости. — Кевин часто говорил о своей матери, как я — об американцах. Мы оба предпочитали третье лицо.

— Но щенку всего одиннадцать лет! — Я тоже ненавидела разговоры во время новостей, но не смогла сдержаться. — Сколько подружек у него могло быть?

— В среднем? — спросил наш домашний эксперт. — Около двадцати.

— Ну а у тебясколько было? — поинтересовалась я.

— Ноль. — Кевин уже почти лежал в кресле, а этот скрипучий, сиплый голос вскоре станет для него обычным. — Трах и привет!

— Ну, Казанова! — сказал ты. — Вот результаты полового просвещения в семь лет.

— Мамочка, кто такие Трах и Привет? Это как Твидлдам и Твидлди?

— Селия, детка, — сказала я нашей шестилетке, чье сексуальное образование не казалось столь настоятельным. — Пойди-ка поиграй у себя. Мы смотрим новости, а тебе это совсем не интересно.

— Двадцать семь пуль, шестнадцать попаданий, — рассчитал Кевин. — Движущиеся мишени. Знаете, приличный процент для малявок.

— Нет, я хочу остаться с тобой! — сказала Селия. — Ты мой друг!

— Но я хочу картинку, Селия. Ты за весь день не нарисовала мне ни одной картинки!

— Ла-адно. — Она медлила, сжимая юбочку.

— Тогда сначала обними меня. — Я притянула ее к себе, и она обхватила меня ручками. Я никогда бы не подумала, что шестилетняя девочка может цепляться так сильно. Я еле оторвала ее пальчики от своей одежды, поскольку она не хотела отпускать меня. Она остановилась под аркой, помахала ручкой и, волоча ножки, вышла из комнаты. Я заметила, как ты посмотрел на Кевина и закатил глаза.

Тем временем репортер на экране интервьюировал дедушку Эндрю Голдена, у которого мальчики украли оружие. Дедушкин запас состоял из трех мощных винтовок, четырех пистолетов и кучи боеприпасов.

«Это ужасная трагедия, — неуверенно сказал он. — Мы сломлены. Они сломлены. Жизнь всех разрушена».

— Старая песня, — сказала я. — То есть чего они ждали? Разве не ясно, что их схватят и посадят в тюрьму? О чем они думали?

— Они не думали, — сказал ты.

— Шутишь? — вмешался Кевин. — Такое дело требует планирования. Конечно же они думали. Может, никогда еще в своей паршивой жизни так усердно не шевелили мозгами.

Когда бы ни заходила речь о подобных происшествиях, Кевин изображал из себя эксперта, что действовало мне на нервы.

— Они не думали о том, что будет дальше, — сказала я. — Возможно, они продумали это идиотское нападение, но не следующие пять минут, тем более не следующие пятьдесят лет.

— Не обольщайся. — Кевин сгреб горсть чипсов с поблескивающим в темноте сыром. — Ты не слушала... как обычно... потому что обнималась с Селией. Им меньше четырнадцати. По закону Арканзаса Бэтмен и Робин вернутся домой к восемнадцатилетию.

— Возмутительно!

— И их досье опечатают. Держу пари, весь Джонсборо с нетерпением ждет их возвращения.

— Не хочешь же ты сказать, что они заранее сходили в юридическую библиотеку и изучили законы?

— Ммм, — уклончиво промычал Кевин. — Как знать? В любом случае, может, и глупо все время думать о будущем. Откладывать настоящее так долго, что кажется, будто его вообще нет. Ты понимаешь, о чем я?

— Не зря для несовершеннолетних сроки ниже, — сказал ты. — Эти подростки понятия не имели, что творили.

— Не следует так думать, — язвительно заметил Кевин. (Если его и обидела моя насмешка над подростковыми страхами, то твоя снисходительность оскорбила еще больше).

— В одиннадцать лет невозможно осознать, что такое смерть, — сказал ты. — Он не понимает, что другие люди тоже чувствуют боль, даже то, что они существуют. И собственное взрослое будущее не является для него реальностью. Поэтому гораздо легче его отбросить.

— Может, его будущее для него реально, — сказал Кевин. — Может, проблема именно в этом.

— Брось, Кев, — сказал ты. — Все подростки, затеявшие стрельбы, были представителями среднего класса, а не парнями из городских трущоб. Для этих парней жизнь была купленным в рассрочку домом, автомобилем, управленческой работой, ежегодными отпусками на Бали и тому подобным.

— Да, — промурлыкал Кевин. — Так я и сказал.