Цена предательства

— Быть может, когда-нибудь наш век назовут эпохой иронии, — печально продолжил Петер, его доброе, сморщенное лицо излучало любовь и нежность, а глаза сияли, — иронией подневольной, нелепой, большей частью зловещей — это наше пошлое время с его успехами техники и полной деградацией культуры. С постоянными, непрекращающимися войнами и убийствами. Императорская власть ведет политику грабежа, поборов, насилия, расстрелов и пыток.

— Креландский народ любит императора! Он привел Креландию к неимоверной славе, Креландия ведет только освободительные войны, с хорошими намерениями… — Щеки у меня горели, и уши тоже. Я хоть и ненавидела отца, но Креландию любила. Подняв глаза, я увидела, что у Палыха уши тоже горят, да и весь он покраснел, начиная от шеи и выше. Даже глаза его, казалось, слегка пламенели. Ох, рассердила я мужчину и Рем спит, не защитит, зря я затеяла этот спор…Он некоторое время глядел на меня с открытым ртом, как будто собирался что-то сказать. Вместо этого он начал мотать головой из стороны в сторону, а потом захохотал. Я в негодовании нахмурилась. Что тут смешного?

— Кто вам сказал, Мира, что войны могут начинаться с хорошими намерениями? — спросил он, все еще веселясь, — вон, спросите ардорцев, — он мотнул головой в сторону спящего Рема, — с хорошими намерениями уничтожили их? А то, что сделали с их Владыкой, последним потомком самих Создателей между прочим? — он грустно мотнул в сторону Рема опять.

Мда, тут я немного преувеличила, не поспорю, грустно вздохнула и посмотрела на своего любимого, с Ардором несправедливо получилось, признаю, и Владыку их убили, а ведь я и не знала, что Владыка Ардора был потомком самих Создателей, надо же, какая утрата.

Разговор между тем перешел на более безопасные темы.

Вечерело. Рем зашевелился, вздрогнул и проснулся. Он с трудом сел, озираясь в вечерней мгле. Увидел группу мужчин, меня, сидевшую рядом с ним. Его фиолетовые глаза стали круглыми от страха и паники, и он начал тревожно оглядываться в поисках путей отступления. Мужчины, вскочили, почтительно склонили головы опять и замерли перед Ремом, опустившись на одно колено. Палых, как руководитель, заговорил первым:

— Милорд, мы тут, чтобы служить Вам.

Рем кивнул, вспоминая, помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок.

* * *

Я, сытая и согретая, прильнула к своему мужчине и моя жизнь снова обрела смысл. После того, как Рем проснулся, поел и уселся перед ярко горевшим костром со мной, лежащей на его руках, я наконец расслабилась, мной овладел приступ непреодолимой сонливости. Я погрузалась в блаженную дремоту. Я чувствовала, что всем телом Рем был направлен в мою сторону. Одна рука Рема обнимала меня, другая пропускала мои волосы между пальцев, время от времени он наклонялся ко мне, чтобы поцеловать. Он мало говорил, больше слушал оживленно спорящих мужчин, перебивающих друг друга:

— Ропот усиливается. Пытки не прекращаются, страх не проходит. Спастись никому не дано. — Сквозь дремоту слышу я…

— Думаю, вам лучше затаиться на некоторое время, — другой голос. — Тут видимо-невидимо солдат, что твоих вшей… С Друмаских болот целым не выбраться никому. Хмурый лес не пройти…

— Чушь. Вымыслы. Подхваченные сплетниками непроверенные бредни. Проход есть…

— Если они пустятся за вами в погоню, — сказал кто-то, — мы проведем их по кругу и ударим по ним в другом месте, что поможет вам скрыться…Дадим весть, наши будут готовы…

— Пришла весть, что Сорве заблокирован, не прорваться…

— Не было императора, который бы выиграл больше битв, чем Дарко, был более искусен в военном деле, чем он. Император-убийца. Ни один император не побеждал большего количества войн, не был так вынослив и не потерял так много людей в битвах. И он никогда не был побежден. И не будет. Надежды нет…

— Мифрил так просто не снять, здесь нужны специальные инструменты…

— Весь Северный траст перекрыт, Кармская дорога между Западным и Северным под контролем…

— Миррийцы наводнили лес…Все ищут…Вередийцы отслеживают проходящих путников…

Тревога взяла верх над смесью всех других эмоций, пробилась через дремоту. Желудок сжался. Сердце тревожно ускорилось. Конечно Рем почувствовал мой страх, сжал меня в объятьях крепче — «все будет хорошо», — поцеловал в висок.

Глубокая ночь. Мы окружены сопящими, похрюкивающими, булькающими звуками спящих мужчин. Я лежу на Реме, прижалась ухом к его сердцу, этот размеренный гул проникает в самую душу, гасит панику. Я держусь за свой якорь. Рем не спит.

— Сколько нам еще осталось жить? — спросила я.

Напрягся, его мышцы затвердели:

— Ты не умрешь…

— Сколько еще нам быть вместе?

— Если мы будем осторожными — месяц и, может быть, еще чуть-чуть. Потом кто-нибудь меня поймает, а ты, ТЫ убежишь!

— А если мы будем неосторожными?

— Неделю. Может чуть больше… — Ну вот что за мужчина! Нет чтобы обмануть, преувеличить, сказать все хорошо будет, надо ему сразу правдой пугать…

— Давай будем осторожными, — сказала я. Горю от желания, вся влажная… нельзя, вокруг защитники…