Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР. 1941—1945

Зубцы дипломатической машины теперь закрутились с немыслимой скоростью. Висевшее в воздухе с 11 января торговое соглашение было подписано на следующий день, и по нему Советский Союз получил кредит на 200 миллионов марок для закупок в Германии. Молотов, со своей стороны, представил проект соглашения по пакту о ненападении, который был принят Гитлером, о чем он сообщил в личной телеграмме Сталину. В ней Гитлер упрашивал, чтобы «ввиду невыносимого напряжения между Германией и Польшей» Риббентроп был принят 22 или 23 августа.

Вечером 21-го Сталин телеграфировал Гитлеру свой личный ответ, в котором извещал, что Риббентроп может приезжать 23-го. Вальтер Гевель, вручивший Гитлеру эту телеграмму, говорит, что Гитлер закричал: «Теперь дело в шляпе!» Назавтра рано утром Риббентроп покинул Берхтесгаден и направился в Москву, а Гитлер провел весь день, принимая своих военных командующих, которым он прочел две длинные лекции о надвигающемся конфликте, и в них содержалась тирада о знаменитом, но неоднозначном «Чингисхане». «Наши враги – это маленькие черви. Я видел их в Мюнхене. Я был убежден, что Сталин никогда не примет британское предложение… Четыре дня назад я предпринял особые меры… Послезавтра Риббентроп заключит договор. Теперь Польша в той позиции, в какую я и хотел ее поставить».

За исключением требования русских, в последнюю минуту, включить Лиепаю и Вентспилс в их сферу влияния – требования, которое пришлось передавать Гитлеру по телефону во время совещания, – встреча в Кремле лишь ратифицировала то, что уже было решено ранее. Тем не менее она все еще считается одним из самых мрачных моментов в истории. Сталин был до предела циничен и довольно хорошо владел собой, его соперник был совершенно скучен, без малейшего чувства юмора, нервный и неописуемо тактичный.

Министр иностранных дел рейха заметил, что Антикоминтерновский пакт направлен не против Советского Союза, а против западных демократий. Он понимал и был в состоянии сделать вывод из тона советской прессы, что советское правительство полностью признает этот факт.

Господин Сталин вставил, что Антикоминтерновский пакт на деле направлен в основном против лондонского Сити и мелких британских торговцев.

Рейхсминистр выразил согласие и шутливо заметил, что господин Сталин наверняка менее напуган Антикоминтерновским пактом, чем Сити Лондона и мелкие британские торговцы. То, что думает немецкий народ об этом, ясно видно из шутки, которая вот уже несколько месяцев ходит среди берлинцев, хорошо известных своим остроумием и чувством юмора, а именно: «Сталин еще присоединится к Антикоминтерновскому пакту».

Если бы все дело было лишь в семи статьях Пакта о ненападении, небольшая немецкая попытка могла бы привести к ним даже в разгар периода литвиновской дипломатии. Весь смысл соглашения 23 августа 1939 г. состоял в секретном протоколе, который совершенно легко превращал его в пакт агрессии. Он гласил, что «в случае территориального или политического переустройства» граница между германской и советской сферами влияния должна проходить по северной границе Литвы и по линии рек Нарев – Сан и Висла. На юге Советский Союз заявлял о своей заинтересованности в Бессарабии, в то время как Германия объявляла об отсутствии у нее интереса. Это был дележ пирога на всем протяжении от Рижского залива до Черного моря.

Тем не менее русские поначалу не хотели раскрывать миру этот протокол, открыто пользуясь его преимуществом. Через пять дней после того, как Германия вступила в Польшу, Молотов заявил Риббентропу, что излишняя спешка в отправке советских войск может нанести вред имиджу страны. 10 сентября он предложил Шуленбургу формулу, по которой Советский Союз был бы вынужден прийти на помощь украинцам и белорусам, над которыми нависла угроза со стороны Германии. Риббентроп выдвинул формулу, в которой отсутствовали бы какие-либо ссылки на Германию, а шла речь о каких-то невыносимых условиях, которые были созданы в результате полного крушения прежнего правительства. Однако Молотов безжалостно настаивал на прежнем варианте, добавив свою вторую причину, а именно то, что из этого хаоса могли извлечь выгоды третьи страны. Эта идиотская и безнравственная потасовка закончилась в полночь 17-го, когда Сталин кратко сообщил свое собственное решение, которое Гитлер нашел столь блестяще сформулированным, что задал вопрос: а кто составил его? Совместное коммюнике должно объявить, что долгом двух государств является восстановление мира и «введение нового порядка путем создания новых границ и жизнеспособных экономических организаций». Не зря Сталин когда-то изучал теологию в семинарии.