Цена счастья

— Вы лишь пытались утешить меня. Я знаю, что вы не хотели…

— Фанни, Фанни, не говори так! Мы ничего не могли с собой поделать! — прервал ее Гектор и отошел к окну, как будто боялся глядеть на нее. — Какой же я был дурак!

В голосе майора Киркби звучало такое искреннее страдание, что вдова вздрогнула и опустила голову, чтобы скрыть набежавшие снова слезы. Оба долго молчали. Потом Фанни украдкой вытерла глаза и еле слышно вымолвила:

— Это моя вина. Вы должны забыть, как глупо я себя вела. Я не придаю этому значения, ведь вы не хотели.

— Нет, Фанни. Полагаю, я полюбил тебя в то самое мгновение, когда впервые увидел.

— Нет! Нет! Гектор, подумайте, что вы такое говорите. Вы любите Серену! Все эти годы вы любили ее…

— Я любил мечту. Глупую и сентиментальную мечту, родившуюся в голове романтического идиота. Тот образ, который я лелеял, — это была совсем не Серена! Она никогда не походила на этот образ.

— Она гораздо лучше его! — поспешно проговорила Фанни.

— Да, гораздо лучше. Серена — восхитительное существо! Я восторгаюсь ею, уважаю ее, считаю ее самой красивой женщиной из всех, встреченных мною. Но я не люблю Серену.

Фанни прижала ладонь к виску:

— Как это может быть? Нет, это невозможно. Просто невозможно!

— Ты думаешь, я сумасшедший? — Майор отошел от окна. — Как же мне переубедить тебя? — Он сел напротив Фанни и обхватил голову руками. — Это не было безумием, это было просто безрассудство. Когда я впервые увидел Серену, то влюбился в нее по уши. Наверное, я походил тогда на этого несчастного мальчишку, которого застал у тебя сегодня. Потом нас разлучили, я поступил в полк, служил на материке, где месяцами не видел женщин, кроме маркитанток и испанских крестьянок. И естественно, ничто не могло стереть из моих воспоминаний ее образ. Мне было недостаточно просто помнить ее, и я слой за слоем принялся накладывать на этот образ блестящую краску. Лицо Серены я, конечно, не мог изменить. Но изменил ее суть. А может быть, я и не знал ее никогда… — Гектор взглянул на Фанни, и печальная усмешка скривила его рот. — Ты когда-нибудь прикладывала к больному зубу настойку опия, Фанни? Таким же опием был и образ Серены, созданный моим воображением. Потом, когда я снова встретил ее… — он умолк и снова обхватил голову ладонями, — ее лицо, еще более прекрасное, чем в моих воспоминаниях! Ее мелодичный голос, колдовское очарование, изящество, сквозившее в каждом ее движении, — все было таким, каким оно запомнилось мне. Я снова был влюблен, и снова — в ту же безумную мечту! Женщина, скрывавшаяся под ослепившей меня внешностью, оказалась совсем незнакомой мне. Я наделил созданный мной образ своими мыслями, своими пристрастиями. В реальности же у нас с Сереной почти не было общего. А что касается наших пристрастий… — он грустно усмехнулся, — ты сама знаешь, как они разнятся.

— Да, я знаю, что иногда вы бывали удивлены, порой — даже разочарованы. Однако вы были счастливы! Вы ведь были счастливы? — умоляюще спросила Фанни.

— Я был счастлив, потому что существовала ты. Но лишь теперь я понимаю это, а тогда не осознавал. Я походил на человека, ослепленного солнечным светом, а когда мои глаза привыкли к нему и я увидел, что пейзаж передо мной не так красив, как представлял я себе, то предпочел просто зажмуриться. Думал, что мои чувства к Серене не могут измениться. Я осознал, что именно ты — та женщина, которую я люблю, только в тот миг, когда ты оказалась в моих объятиях. В этот момент я понял, что дать тебе уйти — это все равно, что вырвать сердце из моей груди.

Фанни вскочила с кресла, упала рядом с майором на колени и обвила его руками. — И из моего тоже! О, Гектор, Гектор! Какая же я гадкая! Я-то всегда знала, как люблю тебя. — Они прижались друг к другу, и Фанни положила голову ему на плечо. Она плакала беззвучно, а когда вновь заговорила, в ее голосе уже звучало спокойствие:

— Мы ничего не можем сделать, любовь моя.

— Да. Я знаю. Хорошо, что Бог уберег тебя от такого возмутительного олуха, каким я оказался! — с горечью признался он.

Вдова убрала со своей щеки руку Гектора и задержала ее в своей ладони.

— Не нужно так говорить. И представлять, что могло бы быть. Мы не должны больше думать об этом. Гектор, мы не можем…

— Не нужно напоминать мне об этом. Это было бы бесчестным с моей стороны!

— Ты научишься быть счастливым с Сереной, на самом деле научишься. Сейчас это кажется невозможным, но ты привыкнешь к такому положению, мы оба привыкнем. Когда речь не идет о явной неприязни, человек может привыкнуть ко всему, я-то знаю. Серена не должна даже подозревать правду.

— Ты права, — уныло согласился майор. Фанни была не в силах убрать свою руку и нежно гладила его светлые волнистые волосы.

— Очень многое хорошее в Серене вовсе не выдумано тобой. Ее мужество, доброта, великодушие и множество других качеств. — Она попыталась изобразить улыбку. — Ты забудешь, что был настолько глупым, что влюбился в меня, пусть даже не очень сильно. Ведь Серена намного умнее и красивее меня.

Майор Киркби взял ее лицо в свои ладони и заглянул в глаза.