Цена Шагала

- Если вам угодно перейти на такой язык, то да. В конце концов, все, что вы хотели знать, вы уже знаете. Ведь вас не я и не картинки эти интересуют, а сам господин Ермилов, я так понимаю.

- Правильно понимаете, конечно. Но только ваши показания мне понадобятся.

- Какие показания, Василий Семенович? Все мои рассказы к делу не подошьешь, я - так, сказитель, а не свидетель.

- Занятно, занятно, - пробурчал Трегубец, потирая виски. - И не боитесь, что я вас во «всесоюзный» объявлю?

- Нет, Василий Семенович, не боюсь. Для этого же горы бумаг потребуются, одобрение начальства, резолюции разные. Некогда вам этим заниматься.

- Я вам не верю, Андрей Максимович, не верю ни на грош.

- Ваше право, - ответил Сорин.

- Ну скажите честно: ведь за границу намылились?

- Василий Семенович, я же уже сказал…

- Намылились, намылились. Одного только не понимаю: как вам это удастся?

- Да никак. Паспорт-то мой у вас. Вы вот что, Василий Семенович, контактный телефончик мне оставьте. Будут проблемы, я вам позвоню: глядишь, еще друг другу и понадобимся.

- Телефончик я вам, конечно, оставлю, Андрей Максимович, - сказал Трегубец, вынимая из кармана визитную карточку, - но вы все же подумайте, прежде чем в бега пускаться.

- Уже подумал, - ответил Андрей.

- Ну, да Бог вам судья. Построили вы старика, конечно. Побреду я.

- Еще чашечку кофе?

- Да нет уж. Счастливо оставаться, - сказал Трегубец и покинул квартиру Сорина.

По дороге на службу он анализировал этот разговор и пришел к выводу: «Что-то я не учел. Какой-то ход за границу у него есть. Не станет человек в здравом уме, без денег и с такой ненадежной профессией по России шастать. Ни знакомых, ни привычки жить в глубинке у него нет. Остается одно: Запад. Эх, Василий Семенович! Может, тебе на старости лет тоже бросить всю эту белиберду и - вместе с Сориным? А там, глядишь, на картинках разживемся (не одной же молодежи везет). Ну, да ладно, сейчас разговор не о том, сейчас нас господин Цуладзе интересует».

На следующее утро Старыгин завез Трегубцу обещанную куклу, выполненную мастерски, так, как могут сделать только профессиональные кидалы или милиционеры, прошедшие долгую школу оперативной работы.

- Молодец, - похвалил Яна начальник. - Если так же красиво и гладко все в галерее пойдет, с меня большая бутылка шампанского.

- Лучше коньяка, Василий Семенович, - ответил Ян.

- Уговорил, - хохотнул Трегубец. - Ну, бывай.

Он выбрал в гардеробе свой лучший костюм, надел белую рубашку, перебрал галстуки и, не найдя ничего приличного, повязал на шею под воротник фуляр, подаренный ему когда-то давно кем-то из американских коллег, приезжавших по обмену опытом. Потом он посмотрел в зеркало и пришел к выводу, что вполне соответствует облику покупателя произведений искусства. «Ну-с, вперед, к новым победам», - сказал себе Трегубец.

Около Управления он опять заметил слежку. «Зашевелились, зашевелились, Геннадий Андреевич, - веселился Трегубец, заходя в свой кабинет. - Ну, так это нам на руку. Сегодня еще больше зашевелитесь». Прямо из кабинета он набрал номер галереи «Дезире» и попросил связать его с директором.

- Светлана Алексеевна?

- Я, - ответил мягкий голос.

- Это Аркадий Иванович. Помните, заходил к вам на днях? Мы с вами по поводу Экстер разговаривали.

- Да, конечно, конечно, - обрадовалась Светлана.

- Ну, так наша договоренность остается в силе?

- Несомненно.

- Часика в три я подъеду.

- Замечательно, буду вас ждать с нетерпением.

- Договорились.

После звонка Трегубца Горлова тут же набрала номер Аслана.

- Аслан, это я.

- Слушаю, - ответил Цуладзе.

- Все остается в силе: в три он будет у меня.

- Хорошо. В половине третьего приедет человек, привезет вещь.

И действительно ровно в половине третьего у входной двери галереи звякнул колокольчик и в зал вошел сумрачный мужчина ярко выраженной восточной наружности с объемистым пакетом в руках.

- Директор где? - грубо спросил он Надю, сидевшую за столиком консультанта перед входом в зал.

- Светлана Алексеевна у себя. Как вас представить?

- Скажи, друг приехал, - ответил мужчина.

Несколько ошеломленная такой рекомендацией, Надя прошла в кабинет Горловой и в точности передала слова незнакомца.

- Зови его сюда, - сказала Светлана Алексеевна.

Кавказец проследовал в кабинет директора.

- Вот, - сказал он с порога, ставя пакет у стены.

- Аслан что-нибудь просил передать? - поинтересовалась Горлова.

- Сказал, чтобы я посидел.

- Как вас зовут?

- Магомед.

- Вот что, Магомед: здесь вам будет неудобно. Надя вам сейчас поставит стул. Посидите в зале.

- Аслан сказал… - начал Магомед.

- Если хотите, можете ему позвонить. Уверяю вас, он не будет против.

В голосе Горловой звучала такая уверенность, что Магомед, подумав, кивнул и вернулся в зал. Надя быстро принесла ему стул, налила кофе, снабдила какими-то журналами и несколько опасливо присела с другой стороны стола.

- Вы художник? - попыталась она разговорить посетителя.

- Нет, - ответил Магомед.

- Но любите искусство? - сделала вторую попытку девушка.

- Люблю, - так же односложно ответил Магомед, утыкаясь в журналы.