Цена Шагала

— Да я готов, всей душой. Просто боюсь: одного-то мало. Мне в помощники кого-нибудь…

— Не понадобятся тебе помощники. Кошенов не шпион. Человек вполне уважаемый, солидный, ни от кого прятаться особенно он не будет. Задача твоя — просто следить за его передвижениями. Сейчас он напуган, что нам на руку, и постарается, конечно, поскорее из Лондона исчезнуть. Оставлять здесь картины ему не резон. Значит, возможны два варианта: либо он их сразу же продаст — что ж, деньги нас тоже устроят, либо каким-то образом попытается их вывезти. А для того, чтобы их вывезти, он их, как минимум, должен получить, не так ли? И в том и в другом случае, то есть при продаже или при изъятии их, он, конечно же, посетит хранение: либо чтобы привести туда потенциального покупателя, либо чтобы забрать вещи. Таким образом, как только ты увидишь, что Кошенов подъезжает к какому-нибудь аукционному дому или крупной галерее, либо непонятному для тебя сооружению складского типа и хорошо охраняемому, мы будем знать, что именно там и находятся мои вещи. Надеюсь, с такой простой задачей ты справишься?

— Геннадий Андреевич, ну что вы?

— Да что я — я знаю, а вот что ты? Стареешь, Славик, стареешь. Это твоя последняя проверка.

— Когда начинать?

— А вот сейчас позавтракаешь и начнешь. Адрес помнишь?

— Конечно.

— Ну, так и приступай. И очень тебя прошу: никаких самостоятельных решений, все только через связь со мной. В гостиницу раньше восьми вечера не возвращайся.

— Так я двинул, Геннадий Андреевич?

— Давай. Удачи.

Оставшись один, Ермилов задумался. Его пребывание в Лондоне явно могло затянуться, чего он никак не ожидал. Более того, проблема Сорина превратилась в комплексную проблему: Сорин и Кошенов. Времени у него было абсолютно в обрез, да и дела в Москве не ждали. «Полозков уже, наверное, нашел этого Токарева, — рассуждал Геннадий Андреевич. — Мне бы сейчас туда, на родину». Но бросить одного Шутова он, конечно же, не мог. Не потому что не доверял ему, а знал, что на стадии изъятия картин у Ильи ему обязательно придется вмешаться самому. Он уже не думал о том, чтобы вернуть картины в Москву. Еще вчера в его голове созрел совершенно новый план. С картинами все идет наперекосяк, а значит, от них надо избавляться, и избавляться как можно быстрее. Реальную цену могли дать только здесь, в Европе, и помимо Кошенова у него был запасной вариант: Германия. Там проживал его старинный знакомец, человек с достаточно мутной биографией и далеко не безупречной репутацией, но личность очень известная среди антикваров, занимающихся авангардом: хитрый еврей Гога Рахлин.

За пятьдесят с небольшим лет своей бурной жизни Гога успел многое: посидеть в тюрьме за валютные операции и торговлю иконами, выпить не одно ведро водки со всем богемным миром Москвы и Петербурга, завязать знакомство с крупными «деловыми» российских, украинских и грузинских столиц, стать владельцем двух немаленьких немецких галерей, построить несколько вилл по всей Европе и даже поучаствовать в банковских аферах. Связываться с ним Ермилову не особенно хотелось, но в данной ситуации выбирать не приходилось. «Правда, — подумал он, — к Гоге надо ехать уже не вдвоем». Методы, которыми Гога кидал своих подельников, не отличались большой избирательностью и могли быть опасными для здоровья.

Но Гога — это будущее. Сейчас Ермилова занимало настоящее. Будучи человеком деловым и благодарным, он отправился на Бонд-стрит покупать подарок своему старинному другу, генералу Сергею Сергеевичу Полозкову. Последняя модель «Филипп Патэ» показалась ему подходящим подношением. Получив упакованные в красивый футляр наручные часы, Ермилов посетил «Серебряные ряды». Там он выбрал небольшой столовый набор на шесть персон для Ариадны Михайловны. «Вечером позвоню старикам, — решил он для себя. — Поинтересуюсь».

Когда Сорин приехал на Грин пэлас террас, Драган уже был на месте. Еще издали Андрей заметил, что в его одежде произошли некоторые изменения. Сегодня на нем были вытертые серые джинсы, синий свитер грубой вязки, под горло, такой, какие носят английские моряки и рыболовы, серая неприметная ветровка. И только тяжелые, армейского образца, ботинки по-прежнему красовались на ногах. Не доходя метров десяти до своего компаньона, Сорин расплылся в улыбке и приветственно помахал рукой. Однако, вместо того чтобы улыбнуться в ответ, серб неожиданно нахмурился, развернулся и довольно быстро зашагал в противоположную Андрею сторону. Минута — и он скрылся за углом. Сорин сперва опешил, потом прибавил ходу — бежать ему было все-таки сложно — и поспешил за Драганом.

Едва он свернул за угол, как тут же попал в крепкие объятия.

— Запомни, — зашипел ему прямо в лицо серб. — Пока мы на деле — никаких контактов. Мы не знакомы. Не хватало провалить операцию, еще не начав ее. Не знаю как ты, но я заинтересован в тех деньгах, что ты обещал мне. Сделаем так. Сейчас ты мне скажешь, какой по счету от угла дом твоего приятеля.

— Четвертый, — сказал Сорин несколько испуганно.

— С витражной дверью?

— Именно, — ответил Сорин и подивился наблюдательности Драгана.