Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града

– Подожди. – Олег достал из внутреннего кармана пиджака обычные, сложенные в четверо листки бумаги. – Вот, возьми.

– Это и есть твой большой секрет? – Я взял странички и развернул их. – И ты все время носил их с собой?

– Закон детективного жанра, – усмехнулся Олег. – Самую ценную вещь прячь на самом видном месте. Разве кто-нибудь может подумать, что важные документы я ношу с собой? Ты ведь тоже, наверное, уже нарисовал себе страшную картину, как мы отправимся в банк или на тайную квартиру, где со всеми предосторожностями откроем потайной сейф и я извлеку оттуда заветную ксерокопию.

– Ты не параноик, – покачал я головой, – ты маньяк.

– То-то! – Олег расплылся в самодовольной улыбке. – В общем, возьми, посмотри. Особо не спеши, я хочу, чтобы ты оценил эту вещь по ее реальному достоинству, а не по тому, что мы думаем о ней.

– Кстати, о цене. – Я свернул листочки с текстом и так же непринужденно, как Олег извлек их на свет, положил в задний карман брюк. – В отличие от тебя у меня нет идеалистических заблуждений, ради чего и кого я берусь это делать.

– Скажи сколько, – с готовностью откликнулся Олег.

– Сначала загляну в бумаги, – сказал я, – когда пойму их реальную ценность, сообщу тебе размер своего гонорара. Имей в виду – никаких обсуждений, либо я берусь и вы платите, а насколько я могу судить, твой новый заказчик – человек не бедный, либо мы расстаемся друзьями – в том смысле, что никто никому…

– …ничего не должен. – Олег завершил мою фразу и кивнул. – Да, в случае если мы не договоримся, в чем я, конечно, сомневаюсь, текст можешь оставить себе. Это же ксерокопия, к тому же неполная – я выбрал наугад более или менее цельный отрывок текста, там всего три-четыре абзаца, остальное действительно находится в надежном месте. И, как ты понимаешь, не у меня дома, и вообще не у меня.

– Хорст тебя так сильно напугал? – Я покачал головой, но Олег только рассмеялся. Удивительно, как он умел находить позитивное даже в самом противном. Олег махнул мне рукой из-за окна салона – его «мерседес» начал пятиться по двору. Ну, началось – я проводил взглядом его машину и не стал дожидаться, пока Олег уедет.

Поднявшись к себе, я разогрел ужин, оставленный мне Анной Петровной, потом принял душ. И пока слегка теплая вода мелкими струйками обтекала мое тело, я ощутил немыслимую пустоту внутри себя – то, что принято называть свободой.

Время сказок закончилось. На мгновение – в масштабе вселенной – я снова почувствовал себя юным и наивным. Но это была амальгама – золотая пыль, и сейчас вода смывала ее, обнажая не плоть, но сущность. Детство необратимо. И глупее фразы, чем о стариках, впадающих в детство, я не слышал. В детство невозможно впасть, в него даже попасть невозможно. Старый – не то что млад. Детское восприятие свежее, пытливое – старики не хотят ничего нового, они пережевывают прошлое. Если я хочу жить, я не должен возвращаться, даже туда, где мне было хорошо или так мне думалось о прошедшем. Ничто не повторяется, никто не оказывается таким, каким ты его себе представлял. Расставание с иллюзиями неизбежно, и чем раньше, тем лучше.

Мне казалось, я покончил с прошлым. Я ошибся – значит, я был не прав. И больше такое не повторится.

Я вышел из ванной и занял исходное положение на своей роскошной двуспальной кровати – с левого края, ближе к двери и тумбочке, где всегда лежал домашний комплект очков для чтения. Потом я потянулся за пультом, брошенным поверх одеяла, и включил круглосуточный информационный канал – как обычно без звука. Потом взял пару листочков, оставленных мне Олегом, и, надев очки, принялся их изучать.

На первый взгляд это был совершенно бессвязный текст, напомнивший мне аллитерационные изыски обэриутов. Так сегодня сочиняют некоторые поп-музыканты – будучи не в силах найти адекватный словесный образ для по наитию сочиненной ими ритмической формы, они прибегают к простейшему выходу – «агукают», «мяукают», «мычат» и думают, что «джазуют», на самом же деле – они немы, потому что слово в них не связано со звуком. Потому что они дети – увы, неразумные. Разумные дети спросят у старших, и те им подскажут – это дом, это стол, это мама, это папа. Другие станут изобретать новояз… Боже! Как же я сразу не догадался! Это же симуляция. То, о чем хочешь сказать, сначала записывается обычным текстом, потом расписывается ритмически – ударный слог, неударный, пробел, абзац, и уже по полученной схеме наговаривается любая отсебятина, которая не значит ничего, но дает представление о размере слов, спрятанных под псевдословами. Детская игра для логистиков, игрушка поэтов. Шутка!