Цена свободы

- Святые угодники, срам-то какой, - беспомощно простонал Павел Сергеевич, пряча лицо в ладонях, - что же теперь будет, коли кто прознает? А как же родовая честь и доброе имя Ланских? Все это канет в небытие, не оставив следа и законных отпрысков? Неужто твои низменные инстинкты затмили твой разум?

Юноша мужественно сносил все словесные пощечины, наносимые Павлом Сергеевичем, до побелевших костяшек сжимая белоснежную простынь. Ему приходилось держать ответ за себя и того парня, с чем он достойно, как он считал, справлялся.

- В том, что у нас с Мефодием, - выдавил Алексей, твердо глядя дяде в глаза и стараясь, чтобы голос предательски не дрожал, - нет ничего постыдного и пошлого. Я не задумывался о том, что ты только что сказал, столь глобально, потому даже не знаю, как на это ответить. Но уверен, что все, что связано с моим другом Трегубовым, не просто увлечение и барская прихоть, здесь все намного серьезнее.

В комнате воцарилась тишина. Лишь часы на стене гулко отстукивали, показывая пять утра, да челядь стала сонно слоняться по двору и коридорам усадьбы, приступая к сегодняшним обязанностям.

- Теперь, когда ты все знаешь, ты нам поможешь? – с надеждой в голосе спросил Алёша, будто не слышал очередного горестного вздоха дяди и не видел его помрачневшего осунувшегося лица.

- Я не знаю, честно, - выдавил Павел Сергеевич отворачивась и медленно следуя к выходу, - мне необходимо время.

- Ты ведь сам говорил, что у нас его почти не осталось, - напомнил ему племянник, бросив в спину. Юноша тяжело вздохнул, а затем лег обратно на подушки и отвернулся к стене.

Старший Ланской дождавшись, когда коридор опустеет, быстро юркнул в свои временные апартаменты.

- Вы ужо на ногах, ваша милость? Ранняя, однако, вы пташка, Павел Сергеевич, - мягко посетовал Лука Парамонов, быстро выходя из крохотной комнатушки рядом с покоями барина. – Кофейку не желаете, или, может, кипяточку для бритья? Так я мигом, - засуетился камердинер, не сразу заметив хмурый взор Ланского.

- Спасибо, любезный, это все опосля принесешь, - стараясь держать себя в рамках, бросил мужчина, садясь за широкий письменный стол. – Неси немедля перьев и чернил, бумаги с именным вензелем и брусок сургуча.

Пока верный слуга помелся выполнять его приказания, Павел Сергеевич стал лихорадочно соображать, как ему быть в столь щекотливой ситуации? Плюнуть на все и силком принудить Алексея проследовать в Петербург, пригрозив ему лишить своей милости и средств к существованию, а Трегубова известить о вымышленном экстренном деле при дворе его императорского величества, требующем незамедлительного присутствия его милости. Или остаться и доиграть до победного финала этот постыдный фарс.

Тщательно взвешивая все за и против, Ланской-старший старался гнать от себя это сосущее чувство безысходности и возможного риска. Он еще раз мысленно вернулся к давешнему разговору с Алёшей и вспомнил выражение его глаз.

Его племянник не стыдился и не просил пощады, мол «простите, дядюшка, бес попутал!», держал себя достойно и гордо, словно защищал честь свою и Мефодия. И на что бы сей юноша был горазд, угрожай их запретной связи позорная огласка? Дрался бы, наверное, как и в пансионе, о чем Павлу Сергеевичу стало известно со слов Бергера и Коровкина.

Дождавшись принесенных бумаг и чернил и придя для себя к определенному выводу, Ланской стал быстрым и аккуратным почерком заполнять пространство белого с вензелем листа, кардинально меняя некоторые пункты тщательно разработанного плана.

- Вот это, Лука, держи при себе и храни, как зеницу ока, - приказал он Парамонову, указывая на несколько запечатанных писем у себя в руке. - Мы с Алексеем Петровичем нынче же отправляемся с семейством Трегубовых на охоту. Возможно, меня несколько дней не будет. Я возьму с собой других слуг. А ты оставайся здесь до моих дальнейших распоряжений. Отдашь письма его милости, когда он скажет, что дело сделано.

- Можете на меня рассчитывать, ваша милость, не подведу. Сделаю, как велено, - серьезно ответил Лука Парамонов, пряча письма за пазуху армяка.

За завтраком оба Ланских в большей степени хранили молчание, пытаясь прочесть мысли друг друга. Но затем все вошло в привычное русло, и оба, не сговариваясь, стали исполнять свои роли по ходу спектакля и положенного статуса.

Должно заметить, что привселюдная выходка Мефодия не прошла даром. Стоило помещику Трегубову либо его отпрыску Антоше пройтись по двору, отдавая последние распоряжения и проверяя, все ли готово к предстоящей охоте, как дворовые мужики втихаря бросали в их сторону короткий смешок и трогали себя за мотню штанов.

Алексей не стал привлекать к себе внимание и решил узнать, как там Мефодий, чуть позже к вечеру. Он лихо вскочил на своего жеребца и в первых рядах процессии выехал за ворота поместья. Во время охоты он мчал наравне со всеми, загоняя дичь. Юноша, несмотря на свою меткость, старался никого не убивать и в большей степени палил мимо. А вот его дяде удалось убить пару зайцев да тройку рябчиков. Трегубов с Антошей уток настреляли.