Цена свободы

- Вот, уважаемый Алексей Петрович, ценный документ вашего дядюшки теперь надежно сокрыт, так что не извольте беспокоиться.

- Благодарю, Антон Николаевич. С вашего позволения я хотел бы умыться и лечь спать. День, несмотря на хорошую погоду и знатную охоту, все же был утомительным. То на ногах, то в седле.

- Конечно, ваша милость, у меня у самого глаза слипаются, - заверил его младший Трегубов, следуя к выходу из кабинета. – После вас, Алексей Петрович, - услужливо молвил Антон, предлагая покинуть кабинет отца.

- Надеюсь, в Карповке ничего худого не приключилось? Ежели что, держите меня в курсе.

- Всенепременно, - ответил Трегубов, выходя из отцовского кабинета и закрывая его на ключ.

- Доброй ночи, - обронил Ланской, поспешно заходя к себе в комнату. Алексей быстро снял с себя пыльную рубаху и наскоро умылся. Надев чистую сорочку, что он достал из вещевого комода, юноша прилег на кровать прямо в одежде, глядя на настенные часы и отмеряя примерно минут сорок.

Еле выждав положенное время, Ланской аккуратно поднялся и на цыпочках стал красться к дверям, затем по коридору и дальше вниз по лестнице к выходу. Стараясь держаться тени, он незаметно перебежал двор и проник в помещение конюшни, начиная быстро оглядываться.

Лавка для наказаний была пуста. Ни следа крови и пролитого молока. Пол густо устлан свежим сеном, а у самого дальнего стойла, в свете одинокой свечи, на деревянной колоде сидит Мефодий и оглядывает копыто Алешиного жеребца.

Спина конюха перемотана льняным полотном. Кое-где на ткани проступили небольшие кровавые пятна. Трегубов пытается двигаться аккуратно, чтобы еще больше не бередить раны, но у него плохо выходит. Он бледен и слегка кривится, когда вынужден делать те или иные действия.

Алексей старается не шуметь, когда начинает подходить ближе, но конь его слегка фыркает, давая понять конюху, что он уже не один. Трегубов медленно отстраняется от лошади, выдавливая из себя мученическую улыбку.

- Не спится, барин?

- Мефодий, почему ты не в постели?! Ты ведь еще так слаб, да и ночь на дворе! – вместо ответа возмущается Алёша, глядя на чуть сгорбленную фигуру друга.

- Простите, что не встаю, ваша милость, - развел руками Мефодий, в очередной раз, силясь улыбнуться, - зад к колоде прирос. И потом, где это видано, чтобы Мефодий Трегубов на печи отлёживался.

Ланской быстро обернулся в сторону выхода, затем кинулся к другу, беря в плен ладоней его щетинистое лицо и целуя теплые, слегка пересохшие губы.

- Каков же дурак! Эдакий кретин! Глупец! – шепчет Алексей между поцелуями.

- Я?! – спрашивает Трегубов, зарываясь ладонями в густые волосы Ланского, со стоном внемля его страстному натиску, мягко терзая его губы и язык.

Алёше в буквальном смысле не хватает воздуха, как целый день недоставало Мефодия, его шуток и слегка прищуренного взгляда, его кривоватой улыбки и чуть солоноватых губ.

– Что ты, на самом деле, тут делаешь? – спрашивает он, нехотя отстранившись. – Как ты себя чувствуешь? Как твоя спина? Что там Трина?

- Постой, не части ты так, - отвечает Мефодий, прикрыв Ланскому рот ладонью. Этот невольный жест заставляет обоих вспомнить их краткий миг удовольствия там, на берегу реки. К скулам приливает жар, дыхание сбивается. Конюх проводит большим пальцем по слегка влажным губам его милости, нехотя убирая руку.

– С матушкой все хорошо, - стал отвечать Трегубов, глядя в голубые глаза друга, в которых плясали блики свечи, - она всю прошлую ночь и утро меня отхаживала. Ее целебный бальзам из трав поистине делает чудеса. Завтра я уже и сплясать смогу, так что не боись, Ланской, от меня теперь так просто не отделаешься.

- Полно шутить, ты ведь знаешь, что мы теперь с тобой не разлей вода, - в тон ему ответил Алексей, вставая с корточек. - Так почему ты здесь?

- Мне тут пара дворовых мужиков с лошадьми помогли. Животину надобно было вытереть насухо, напоить да овса с сеном в кормушки насыпать, а то я со своей расписанной спиной до утра бы с ними возился. Я уже в халупу свою собирался, правда, как вдруг заметил, что твой конь прихрамывает. Глянул копыто, а там камушек под подковой, - отвечал Трегубов, силясь встать.

- Давай помогу! – кинулся Алексей, предлагая другу руку.

- Ну вот еще, - буркнул Мефодий, вставая самостоятельно.

Сквозь сцепленные зубы вырвался свист, губы скривились, а лицо Трегубова опять побледнело. Слегка отдышавшись, он подхватил со стены подсвечник и направился к выходу.

- Сам дойдешь? – заботливо спросил молодой человек, кусая губу, чтобы не улыбнуться от гордости за приятеля.

- Хочешь меня проводить? Как это любезно, ваша милость, - бросил Трегубов, глядя на друга с веселым сарказмом. – Слушай, Ланской, хватит меня стыдить. Я не какая-то там изнеженная размазня.

- Нам надо поговорить, - молвил Алексей, делаясь серьезным. – Это важно. Где мы можем все обсудить без лишних ушей?

- Пошли, - тихо сказал Мефодий, гася свечу у самого выхода из конюшни.