Цена свободы

Спустя время, Трегубов почувствовал, что готов взорваться. Он быстро отстранился от друга и сам довел себя до финальной черты, с горловым хрипом изливаясь на глиняный пол, устланный свежим сеном.

- Алёшка, господи! А ты как же? – спросил Мефодий, все еще задыхаясь, привлекая юношу к себе и зарываясь ладонью в его белокурые локоны.

- Это только для тебя, - прошептал Ланской куда-то другу в плечо.

Глава 11

Примчавшись в Карповку, благородные господа и их слуги обнаружили, что пожар благополучно потушили. Хвала небесам, что вечер был безветренным, и меры по предотвращению распространения огня применили со всей расторопностью.

- Что же, голубчик, все выглядит не так плачевно, как я и ожидал, - бросил Ланской Трегубову, оглядывая остов почти обгорелого здания. Я тут прикинул, во что мне обойдется его отремонтировать. Может, снести и отстроить новый?

- Ежели на то ваша милость, - начал Николай Карпович, досадуя, что имение теперь потеряло товарный вид, - я могу вычеркнуть сие здание из реестра прочей недвижимости, скостив цену.

- Вот и славно, дорогой вы мой! – изрек Павел Сергеевич, панибратски обнимая Трегубова за плечи. – Раз уж мы с вами здесь, - добавил он, следуя к главному входу в барские хоромы, - давайте пройдем в дом и выпьем по бокалу вашего замечательного портвейна, а завтра утром начнем осмотр Карповки, прилегающих к ней земель, оставшихся построек, крепостных и утвари.

Сказано-сделано. На следующий день Павел Сергеевич с дотошностью государственного чиновника взялся проверять и перепроверять каждый сверочный реестр. Подолгу задерживался на том или ином месте, рассказывая Николаю Карповичу, как он распорядится тем или иным строением и участком, когда приобретет его в свое личное пользование.

Оценочный осмотр достопримечательностей затянулся почти на двое суток, так как ночь - дело святое, и господам нужно почивать от трудов праведных.

Трегубов терпеливо сносил вынужденное отсутствие себя в основном имении, так как был архи заинтересован в продаже этого богом забытого уголка и в немалых деньгах, что обещал Ланской. Конечно, он рассчитывал, что его милость махнет на все белой рученькой и станет сорить деньгами. Но, к его немалому удивлению Павел Сергеевич, как и сам Трегубов, был также бережлив, рассудителен и неплохо умел торговаться.

На третьи сутки, когда купчая была должным образом составлена и ждала обоюдной подписи господ, после чего помещик и его милость собирались отправиться в Трегубово, Павел Сергеевич не спустился к завтраку, сославшись на легкое недомогание.

- Что с вами, ваша милость? Никак, портвейна вчера перебрали? – обеспокоенно спросил Трегубов, когда зашел его проведать и поинтересоваться самочувствием.

Неестественно бледный Ланской выдавил мученическую улыбку, тихо простонав:

- Опять эта чертова мигрень. Голова просто раскалывается. Полночи, голубчик, над ведром склонялся, пардон, за столь интимные подробности. Это у меня от частой смены климата, разъезды, знаете ли, морская качка. Раньше терпел, а теперь, должно быть, старею, - констатировал Ланской, глядя лихорадочно блестевшими глазами на молчаливого Трегубова. – Посему не обессудьте за мою хандру и мрачное настроение.

- Может, за лекарем послать? - встревоженно предложил Николай Карпович, а то, чего доброго, Ланской тут дух испустит, так и не подписав купчую.

- Не стоит волноваться, голубчик, я себя знаю. К вечеру, самое большее к утру, все пройдет. А завтра, максимум послезавтра, подпишем купчую, и можно обратно возвращаться. Я сейчас слугу своего в Трегубово пошлю с извещением, что мы с вами еще на денек-другой тут задержимся. Вы уж уважьте своего дорогого гостя, несмотря на хворь, отвлеките меня от мыслей грустных, не обделите своим обществом и вниманием. Эскулапы утверждают, что в занимательной беседе двух ученых мужей больной очень быстро идет на поправку.

***

Той ночью, когда Ланской вынужден был покинуть дом Мефодия и, словно вор, либо горе-любовник (что ближе к истине), красться обратно в свои покои, юноша еще долго не мог уснуть от избытка переполнявших его чувств. Его плоть еще долго томилась, требуя разрядки и делая тесными кальсоны, но Алексей лишь свернулся узлом на перинах, стараясь мыслить о чем угодно, лишь бы усмирить свою похоть.

Последующие несколько дней ему приходилось четко соблюдать инструкции дяди и скрашивать вынужденное одиночество обоих господ. Он вел непринужденную беседу о богословии с чопорной Натальей Дмитриевной, а с ее сыном, выезжая на верховые прогулки, обсуждал светские сплетни и столичную моду.

С Мефодием в эти дни он виделся редко, четко играя свою роль. Но когда их взгляды пересекались, Ланской первым отводил глаза, на что Трегубов понимающе поджимал губы, силясь не улыбаться. Ко всему следует привыкнуть.

Скулы Алёши периодически покрывались румянцем, так как юноша все еще чувствовал легкую неловкость после той запретной вольности, на которую решился. А еще больше боялся того, чтобы кто-нибудь не заметил ту незримую, но весьма ощутимую связь межу ними. НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНУЮ. ГРЕХОВНУЮ. СЛАДКУЮ.